На этой неделе Мурманский областной суд начал рассмотрение заявления прокуратуры региона, направленного по поручению Генпрокурора России Игоря Краснова, о признании военными преступлениями и преступлениями против человечности, геноцидом советского народа преступлений, совершенных немецко-фашистскими захватчиками в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов на территории Мурманской области.
Как отмечается в пресс-релизе прокуратуры Мурманской области, заявление подано в целях защиты национальных интересов Российской Федерации, прав родственников погибших, а также последующего доведения до мировой общественности информации о жертвах нацистов в годы Великой Отечественной войны, восстановления исторической справедливости.
Без срока давности
Юридический термин «геноцид» (от греч. γένος – род, племя и лат. caedo – убивать) был введен в оборот между двумя мировыми войнами применительно к фактам массового уничтожения армянского населения по указанию властей Османской Турции в 1914–1918 гг. Понадобилась еще одна мировая война для того, чтобы в Уставе Международного военного трибунала (Нюрнбергского) проявления геноцида были описаны как тягчайшие преступления, выражающиеся в «преднамеренном и систематическом истреблении расовых или национальных групп гражданского населения на определенных оккупированных территориях с целью уничтожить определенные расы и слои наций и народностей, расовых и религиозных групп...». Правда, в материалах Нюрнбергского процесса термин «геноцид» использовался как описательный. Юридической нормой в тот момент он еще не стал.
Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него принята резолюцией Генеральной ассамблеи ООН от 9 декабря 1948 года. Хотя Конвенцию СССР подписал еще в 1949 году, а ратифицировал в 1954-м, впервые в российском уголовном законодательстве норма, преду-сматривающая ответственность за геноцид, появилась в 1996 году в виде статьи 357 Уголовного кодекса РФ.
Геноцид определяется как действия, направленные на полное или частичное уничтожение национальной, этнической, расовой или религиозной группы как таковой путем убийства членов этой группы, причинения тяжкого вреда их здоровью, насильственного воспрепятствования деторождению, принудительной передачи детей, насильственного переселения либо иного создания жизненных условий, рассчитанных на физическое уничтожение членов этой группы. Срок давности на это преступление не распространяется.
Война на уничтожение
Мурманская область сильно пострадала в годы Великой Отечественной войны. Со школьной скамьи мы знаем о массированных бомбардировках Мурманска, о сотнях погибших горожан, об очень непростой ситуации с продовольствием в прифронтовом городе и многих других негативных фактах, вызванных агрессией Германии против СССР. С другой стороны, в Кольском Заполярье не зафиксировано таких фашистских зверств, как в белорусской Хатыни или псковской Красухе. Никто не угонял в немецкое рабство жителей области, здесь не было лагерей смерти.
Но, например, у меня нет никакого сомнения в том, что Мурманск и область, если бы они оказались оккупированными гитлеровцами, ждала бы та же самая участь, что и населенные пункты средней полосы или юга СССР. В Заполярье фашистам просто не дали этого сделать. Не пустили в Мурманск, Кандалакшу, Полярный, Мончегорск, Кировск.
Но и у нас на Кольском полуострове нацисты сумели проявить свой нрав. Летние бомбардировки Мурманска 1942 года с применением огромного количества зажигательных бомб несли единственную цель – лишить горожан своих жилищ, что в условиях Крайнего Севера равносильно смерти. Мурманчанам тогда просто повезло: вторая половина июня, весь июль и часть августа 1942 года стояла теплая погода. Люди могли длительное время находиться и даже спать на открытом воздухе. В противном случае Мурманск бы не отделался 163 погибшими в июне. Вспомните хотя бы лето 2019 года, когда от холодов даже грибы отказались расти. Случись такое в 1942-м, жертв было бы значительно больше, особенно если учесть тот факт, что в результате бомбардировок были уничтожены не только жилые дома, но и склады с одеждой и обувью. Добавьте к этому еще трудности с железнодорожными перевозками, виновниками которых тоже были агрессоры. Это привело к недополучению северянами жизненно необходимых материалов, в первую очередь продовольствия и лекарств, став причиной распространения цинги, авитаминоза. Сколько людей умерло от болезней в Мурманской области за годы войны, и сегодня точно неизвестно. По косвенным данным, эта цифра превышает количество погибших от бомбардировок в несколько раз.
Могут ли эти действия называться геноцидом? Вот на этот вопрос и должен ответить суд.
«От бомб прятаться не буду»
Процесс ведет судья Мурманского областного суда Александр Камерзан. Обвинение поддерживают первый заместитель прокурора области Андрей Каширников
и старший помощник прокурора Мурманской области по надзору за исполнением законов о федеральной безопасности, межнациональных отношениях, противодействии экстремизму и терроризму Елена Максимова. В качестве заинтересованного лица выступает руководитель общественной организации «Дети военного Мурмана» Юрий
Ликатов. В подтверждение заявленных требований суду представлен значительный объем материалов: доказательства массированных бомбардировок городов Мурманской области, содержания военнопленных в нечеловеческих условиях, уничтожения материальных и культурных ценностей.
Начавшийся в понедельник, 24 февраля, процесс продолжился в четверг. Сегодня мы расскажем о первом дне судебного заседания.
Выступление Андрея Каширникова длилось около получаса.
– Мурманский рыбный порт во время Великой Отечественной войны немецко-фашистские захватчики бомбили 43 раза, – сказал, в частности, Андрей Вячеславович. – На его территорию было сброшено 258 фугасных и 15 тысяч зажигательных бомб. В порту вспыхивали пожары, под бомбами погибли более 100 человек и свыше 140 – ранены. В результате были уничтожены почти все административные, служебные и складские помещения, разрушено три четверти жилого фонда портовиков, подорваны многие причалы и подъездные пути.
В роли свидетелей выступили члены организации «Дети военного Мурмана»: Нелли Бульба, Юрий Ликатов, Аскетрия Горбова, Тамара Ушинская. Они рассказали суду о своей жизни в военном городе. Все без исключения свидетели отметили вражеские бомбардировки.
– Мы жили на Жилстрое, – вспоминает Юрий Ликатов. – Мне мама рассказывала, что, придя однажды с работы, она увидела сгоревший дотла свой дом. Сгорело и все имущество.
Похожую историю рассказала и Нелли Бульба. Барак, в котором они жили с бабушкой, сгорел в тот момент, когда они были в гостях у родственников.
– Мы переселились в комнату на улице Ленинградской. И бабушка заявила, что прятаться от бомб не будет. Но если я была дома во время налета, то тогда мы уходили из дома. Щели (укрытие от бомб. – Прим. авт.) были рядом с вокзалом. Мы, дети, часто играли на улице. И если звучал сигнал воздушной тревоги, бежали прятаться. Когда налет заканчивался, мы бежали к своим домам, проверять, целы ли они. Помню, мальчишки тогда говорили: «Ну все, войнушка закончилась. Айда по домам». А еще я хорошо помню Победу. Я тогда осталась ночевать у знакомых. И посреди ночи услышала крики. В одной рубашонке спустилась вниз и увидела целующихся и обнимающихся людей. Что такое? Победа! И я, как была, помчалась через весь город на Ленинградскую. Думала: бабушка, мама, папа – они же не знают!
Говоря об обеспечении мурманчан продовольствием, Нелли Ивановна привела такой пример. У них в доме часто останавливались на постой военные. После них оставались пустые консервные банки, с остатками пищи.
– И мы эти остатки промокали хлебушком. Вкусно было!
Наш молодой современник Андрей
Кудряшов привел в качестве показаний документ за подписью первого секретаря Мурманского обкома партии Максима
Старостина, в котором зафиксирован ущерб, нанесенный народному хозяйству Мурманской области. А историк Михаил Белошеев зачитал выдержки из доклада начальника НКВД по Мурманской области Алексея Ручкина, рассказывающего о событиях лета 1942 года. После этого в заседании суда был объявлен перерыв.
Андрей КИРОШКО
Фото автора
