Неделю назад мы рассказали о планах наступления Красной Армии в Заполярье в 1942–1944 годах, которые по тем или иным причинам не состоялись. Сотрудник музея Карельского фронта Евгений Мироничев рассказал об этих причинах, в том числе упомянул, что основанием для отмены весенней наступательной операции 1944 года стал финский фактор. Сегодня и пойдет речь о дипломатической части операции по разгрому фашистов в Заполярье.
Переменчивая фортуна войны
История эта начинается еще в самом начале 1942 года, когда советский посол в Швеции Александра Коллонтай через шведского министра иностранных дел Гюнтера сделала попытку установить контакты с правительством Финляндии.
Цель Москвы была и простой, и сложной одновременно. СССР хотел дипломатическим путем вывести из игры Финляндию, выступавшую союзником Гитлера. Послание, переданное через шведов, дошло до финской стороны. И тогда же, в январе 1942 года, президент Ристо Хейкки Рюти и маршал Маннергейм обсудили возможность проведения предварительных переговоров с Советским Союзом. Итог этого обсуждения: говорить с Москвой не о чем. Все тузы – на руках у Германии и ее союзников. Ну да, отогнали русские немцев от Москвы, но это ничего не значит.
И финны тогда были очень близки к истине: 1942 год стал самым тяжелым для СССР за все время войны. Страна оказалась практически на грани катастрофы. И все-таки, несмотря на ряд страшных поражений Красной Армии, 1942 год закончился для Гитлера «сталинградским котлом», а 1 февраля 1943-го сдались в плен фельдмаршал Паулюс и вся его шестая армия.
В этот момент настроения в Хельсинки переменились. Для правительства Финляндии и финской ставки стало очевидным, что разгром Германии становится не такой уже далекой перспективой. Желательность зондажа позиции СССР в вопросе выхода Финляндии из войны стала неоспоримой. И теперь уже финны стали искать возможности поговорить со своим соседом. Но сосед был занят – Курская дуга, форсирование Днепра и так далее. В общем, разговора снова не получилось.
Беспокойство Рузвельта
20 марта 1943 года американское правительство обратилось к Финляндии с предложением выступить в качестве посредника в переговорах о заключении мирного соглашения (Соединенные Штаты тогда не были в состоянии войны с Финляндией). В тот момент финское правительство, сообщив о предложении Берлину, ответило отказом. Однако летом 1943 года финские представители начали переговоры с американцами в Португалии. Глава финского внешнеполитического ведомства Карл Хенрик Вольтер Рамсай направил в американский госдепартамент письмо с заверением, что финские войска не станут воевать с американскими солдатами в том случае, если они после высадки в Северной Норвегии вступят на территорию Финляндии.
На проходившей в конце 1943 года Тегеранской конференции стран-союзниц президент США Франклин Рузвельт поинтересовался у Иосифа Сталина его мнением по «финскому вопросу». Сталин, однако, дал понять, что ни ликвидировать Финляндию как государство, ни насаждать там силой оружия просоветский режим никто не собирается.
– Однако если Финляндия не хочет больших проблем, то должна договариваться с СССР побыстрее, – добавил Иосиф Виссарионович.
Эту позицию и Рузвельт, и Черчилль сочли разумной и обоснованной.
Ковер из бомб
Тем не менее Советский Союз начал готовить наступление вглубь Финляндии. А в начале февраля 1944 года на столицу этой страны был совершен ряд массированных налетов. Они стали первой и последней попыткой военно-воздушных сил Красной Армии применить ковровые бомбардировки. Финские и наши историки оценивают их абсолютно по-разному. Первые делают упор на то, что разрушений и жертв было немного. И значит, цель не была достигнута. Советская, а вслед за ней российская историография утверждает, что уничтожать население соседней страны никто и не планировал. Нужно было только подтолкнуть соседа сесть за стол переговоров.
Именно поэтому в ночь с 6 на 7, с 16 на 17 и с 26 на 27 февраля 1944-го над Хельсинки появилось несколько сотен советских бомбардировщиков. Первый результат был чисто статистический – за три налета погибло 146 человек, ранено 356. Среди погибших всего шесть военных. Полностью уничтоженных домов – 109. Повреждения получили около 300 зданий, и 111 домов загорелось. А вторым, и главным, результатом стало то, что уже в середине февраля 1944 года доверенное лицо финского правительства Юкко Паасикиви (впоследствии – президент Финляндии, награжденный орденом Ленина за налаживание отношений с СССР) начал консультации с Коллонтай.
Переговоры шли в шведском Сальтшебадене, и уже 19 февраля, то есть сразу после второго налета на Хельсинки, Паасикиви сообщил в МИД Финляндии об условиях Москвы. Когда 23 февраля он вернулся в Хельсинки, правительственная комиссия по внешней политике занялась рассмотрением вопроса о переговорах с Москвой.
Советское правительство в качестве одного из важнейших условий начала переговоров ставило получение согласия правительства Финляндии на интернирование немецких войск (в этом деле СССР готов был оказать помощь войсками и авиацией). Вполне понятно, что данное условие члены правительственной комиссии сочли невыполнимым. На закрытом заседании финского парламента 29 февраля премьер-министр
Э. Линкомиес констатировал: поставленные Москвой условия исключительно тяжелы, однако следует учитывать серьезное осложнение общей военной ситуации. Рассчитывать на поддержку западных держав на переговорах с Москвой не приходится. Заключение мира остается, собственно, единственной альтернативой. Премьер просил у парламента полномочий на продолжение контактов с Москвой и получил их во время вечернего голосования.
Перед правительством Финляндии встала проблема формы ответа Москве. После продолжительной работы была выработана следующая формулировка: «Правительству известно о том, что предпосылкой нейтралитета Финляндии после перемирия станет отсутствие на ее территории войск воюющих чужих государств. Этот вопрос, однако, настолько сложен, что требует значительно более точного изучения. По этой причине правительство Финляндии хочет предложить начать переговоры, в связи с которыми оно получило бы возможность изложить свое мнение по этому и другим вопросам, которые касаются поставленных Советским Союзом условий перемирия».
8 марта 1944 года ответ через Стокгольм был отправлен в Москву.
За столом переговоров
Ответ из Москвы поступил в Хельсинки в ночь на 19 марта. Финской стороне предлагалось направить в Москву для переговоров одного-двух представителей. Понятно, что согласие, данное Москвой на приезд финских представителей, стало причиной переноса сроков операции в Заполярье. Так как исход переговоров в Москве был неизвестен, оставались надежды на то, что финская сторона согласится на интернирование германских войск. В случае согласия Хельсинки стратегическая ситуация на Севере могла кардинальным образом измениться.
Только 25 марта Ю. К. Паасикиви и Карл Энкель выехали в Турку, оттуда – в Стокгольм, а затем 26 марта – в Москву. Условия, озвученные советской стороной, шокировали финнов: граница согласно Московскому договору 1940 года, интернирование силами финской армии к концу апреля 1944 года всех немецких войск в Финляндии, выплата в качестве репараций 600 миллионов долларов в течение пяти лет. С территориальными потерями фин-ны могли смириться, но воевать с немцами и платить огромные деньги были не готовы.
В момент подготовки и проведения московских переговоров командующему Карельским фронтом Кириллу Мерецкову было приказано повременить с наступлением, а потом и вовсе отменить его. Если бы финны согласились с интернированием немецких частей, то события развивались бы по-другому. Не потребовалось бы проводить Выборгскую, а затем и Свирско-Петрозаводскую наступательные операции. Дело ограничилось бы Мурманским направлением, где вермахт имел возможность базироваться на территории оккупированной Норвегии. Удалось бы сохранить жизни десятков тысяч советских солдат, да и финских тоже. Но правительство Финляндии выбрало другой путь, военный.
1 апреля Паасикиви и Энкель покинули Москву, а 18 апреля Финляндия ответила отказом на советские предложения.
Принуждение к миру
10 июня 1944 года началась Выборгская операция. Ее целью было отбросить финские войска от Ленинграда и вывести Финляндию из войны до наступления на Германию.
Советские войска за счет массового применения артиллерии, авиации и танков, а также при активной поддержке Балтийского флота взломали одну за другой линии обороны финнов на Карельском перешейке и 20 июня взяли штурмом Выборг.
Финские войска отошли на третью оборонительную линию (известную также как «Линия VKT») и за счет переброски всех имеющихся резервов из восточной Карелии смогли занять там прочную оборону. Все попытки войск Ленинградского фронта взломать ее оказались безуспешными.
Тем временем в наступление перешел Карельский фронт (Свирско-Петрозаводская операция), и 28 июня был освобожден Петрозаводск.
С 12 июля 1944 года Ставка приказала Ленинградскому фронту перейти к обороне на Карельском перешейке. Войска же Карельского фронта продолжили наступление и к 9 августа вышли на линию Кудамгуба – Куолисма – Питкяранта.
Несмотря на то, что финским войскам удалось остановить Красную Армию в южной части Финляндии, ее правительство понимало, что еще одного такого натиска страна не выдержит. 2 сентября Маннергейм направил письмо Гитлеру с официальным предупреждением о выходе Финляндии из войны. Еще через два дня вступил в силу приказ финского главного командования о прекращении боевых действий по всему фронту. Прекращение огня вступило в силу в 7.00 4 сентября с финской стороны, Советский Союз прекратил военные действия сутки спустя, 5 сентября.
19 сентября 1944 года в Москве Соглашение о перемирии было подписано с одной стороны Финляндией, с другой – СССР и Великобританией, действовавшими от имени стран, находящихся в состоянии войны с финским государством.
Преследование
Германское командование, предполагая выход Финляндии из войны, еще в начале сентября отдало приказ об эвакуации своих частей из северной Карелии и юга Кольского полуострова. Подготовленные к длительной обороне населенные пункты, например Кестеньга, были оставлены. Немцы поспешно отходили на север, в район Петсамо.
Стремясь не допустить соединения отступавших немецких частей со своими северными соседями, 26-я и 19-я армии начала преследование. Это была чистая импровизация. Красноармейцы сумели перехватить дороги, и немецкие части оказались под угрозой окружения. Но дальше произошло неожиданное. Вот что пишет в своих мемуарах маршал Кирилл Мерецков:
«Я ожидал приказа о боях на уничтожение окруженного врага. Но ночью мне принесли телеграмму, в которой говорилось: ни в коем случае не ввязываться в тяжелые бои с отходящими частями противника и не изнурять наши войска глубокими обходами; уничтожение фашистов вести в основном огневыми средствами, расставленными вдоль дороги, по которой те отходили. Это была новая установка, и она мне, признаться, не совсем была понятна. Поэтому я позвонил в Ставку и попросил разъяснить, чем вызван отказ от наступательных действий на окружение 36-го немецкого армейского корпуса. Мне ответили приблизительно так: самое главное сейчас – сохранить силы для решения первоочередной задачи в Заполярье... «Но разве я не смогу использовать имеющиеся резервы?» – спросил я. «Нет, – ответили мне. – Ставка вам ничего не даст. Наоборот, не исключена возможность, что в ближайшее время мы заберем у вас часть сил для переброски на Западное направление, причем речь пойдет именно о тех соединениях 19-й и 26-й армий, которые сейчас преследуют немцев».
Преследование врага завершилось 30 сентября 1944 года. Наши части вышли к Государственной границе СССР, а некоторые и пересекли ее, но затем их отвели назад, поскольку перемирие с Финляндией уже было подписано.
И вот только после всех этих событий настала очередь наступления в Заполярье. Хотя, как мы говорили в предыдущей публикации, оно могло произойти гораздо раньше, еще весной 1944-го.
Андрей КИРОШКО.
Фото из открытых Интернет-источников.
