Чем ближе 105-летие нашего города, тем чаще вспоминаем его историю. Сегодня мы решили посмотреть, как Мурманск встречал свое первое пятилетие. Как жили мурманчане ровно сто лет назад – в октябре 1921 года. Поможет нам в этом подшивка мурманской газеты «Полярная правда» вековой давности.
Человек-оркестр
«Октябри» – именно так назывался материал «Полярной правды», открывавший первый октябрьский номер 1921 года. Посвящен он, понятное дело, четырехлетию Октябрьской революции, которое должно было отмечаться уже в ноябре. Автор – В. Гудков. И это не псевдоним журналиста. Виктор Пантелеймонович – личность не только реальная, но и весьма одаренная. Поэт, журналист, композитор, фольклорист. В Мурманске его таланты только проявились, а во всю мощь они развернулись в Карелии. Там в 1936 году он создал ансамбль народной музыки «Кантеле», который существует и поныне. В Петрозаводске есть улица Гудкова, а на доме № 6 на проспекте Карла Маркса установлена мемориальная доска. В нашем же городе Гудков издал свой первый поэтический сборник «С Севера». Но произойдет это чуть позже, в 1922 году.
А пока на дворе 1921-й. И молодой человек, ему шел 23-й год, пишет полную поэтических образов статью. «Как путник, идущий по трудному пути, все внимание свое направляет на тропу у себя под ногами, так и мы, захваченные мелкими подробностями жизни, часто не замечаем ее быстрого, могучего течения, – читаем у В. Гудкова. – Но бывают моменты, когда мы как бы на миг останавливаемся, озираясь по сторонам, с тайным трепетом видим пройденный путь – это Октябри. Четыре их уже пронеслось перед нами».
Но за всеми этими красивостями товарища Гудкова я едва не упустил информацию, размещенную в его материале. Оказывается: «Комиссия ВЦИК по устройству празднования Октябрьских дней постановила свести до минимума внешние торжества и украшения в эти дни, посвятив их воспоминаниям об Октябрьской революции и митингам по разъяснению новой экономической политики».
Так что сто лет назад, осенью 1921 года, больших торжеств в Мурманске не было.
Без связи, но с прививками
Самих мурманчан, особенно руководителей области, в этот момент больше взволновала другая новость. В ночь с 5 на 6 октября 1921 года большой пожар практически полностью уничтожил Петроградскую телефонную станцию. На ее восстановление потребовалось две недели. Хотя «Полярная правда» и не пишет, как в этой ситуации пострадал сам Мурманск, но, судя по всему, губернский центр остался на какое-то время без связи с северной столицей. Не указывает газета и причины случившегося. В заметке, извещавшей о пожаре, говорится: «…белогвардейцы в большой степени парализовали нашу работу». Но никакой конкретики не приводится.
Большую же часть населения Мурманска касалась другая информация, размещенная в «Полярке». Мурманский губернский продовольственный комитет объявлял, что «выдача продовольственных карточек с 1 ноября с. г. будет производиться по предъявлению справки о прививке оспы, без которой карточки выдаваться не будут». Ничего не напоминает?
Длинная рука голода
Надо сказать, что с продовольствием в Мурманске в то время было туго. Еще 18 октября 1921 года людям объявили, что прекращается выдача дополнительного питания беременным и кормящим матерям, а также отпуск продовольствия по рецептам врачей. Чтобы лучше контролировать ситуацию с продовольствием, губернскими властями принимается решение о запрещении скупки и товарообмена продуктов морского промысла и сельского хозяйства всякого рода организациями, предприятиями и частными лицами. Скупка и товарообмен могут производиться только через аппарат Губернского союза. Причиной такого шага стал страшный голод, обрушившийся на Россию именно в 1921 году. В результате засухи и перегибов при проведении продразверстки целые регионы остались без нужного количества продовольствия. Больше всего пострадали Поволжье и Южный Урал. Поступление продуктов в города резко сократилось. Так что для принятия жестких мер у местных властей были все основания.
Именно в тот момент в Мурманск прибывали люди из пострадавших регионов. Отсюда и требования руководства губернии о прививании оспы – боялись эпидемии. От оспы спаслись, а от тифа нет. Только с декабря 1921-го по май 1922 года было зафиксировано 577 случаев сыпного тифа и 983 – возвратного. И это в городе, где жили всего-то около 4000 человек.
Бандитский разгул
Продовольственные трудности, появление новых людей и сложная эпидемическая обстановка сразу отразились на криминогенной ситуации в городе. 16 октября 1921 года «Полярная правда» публикует приказ по гарнизону города Мурманска: «Замечено, что на пост материальных складов на Базе производятся частые нападения со стороны отдельных подозрительных лиц, что нарушает спокойствие жителей данного района благодаря частым выстрелам. А по сему предлагаю Начальнику Милиции усилить бдительность в данном районе, а Коменданту города выставлять усиленный караул на ночь».
Эх, знать бы подписавшему этот приказ начальнику гарнизона товарищу Линовскому, что начальник местной милиции Чучкин как раз и организовал банду из своих сотрудников, которая занималась расхищением ценных материалов на железной дороге. И милиционерам попросту было не до поимки воров.
В книге «Служба дни и ночи», посвященной работе мурманской милиции, приводятся и другие данные о жизни губернского центра в 1921 году. Помимо грабежа железнодорожных составов в 1921–1923 годах в криминальную моду тогда вошли угон скота и рыбацких баркасов. Бандиты действовали нахрапом. Убийства были не редкостью, обычно для этого использовали топоры. И если уж шли на мокрое дело, не щадили никого.
Правда, этот беспредел длился недолго. Одной из причин его ликвидации стало нетерпимое отношение к нему местного населения – саами и поморов. Ждать помощи от правоохранительных органов было долго, поэтому народ сам решал, что делать с плохими парнями. Кольский залив глубок…
Прыжок в кресло премьера
Но это уже будет позже, а пока на дворе октябрь 1921 года. 24 октября «Полярка» описывает ситуацию с общественным транспортом. К таковому в то время можно отнести катера, курсировавшие по Кольскому заливу. Например, между собственно Мурманском и Дровяным. «Во-первых, ни в Мурманске, ни в Дровяном нет пристаней для пароходов. Во-вторых, для посадки на пароходы нет ни трапов, ни лестниц, – читаем в газете. – Пароходы пристают как попало и где попало, часто на значительном расстоянии от пункта посадки, и для того, чтобы попасть на пароход, нужно сделать или гигантский прыжок через водное пространство… рискуя попасть в воду, или перебираться по дощечкам, которые публика кладет сама... Вообще, каждый ездящий в Дровяное рискует ежедневно или утонуть, или получить увечье. 21 октября один рабочий пошел, но поскользнулся и упал, и только благодаря счастливой случайности не попал в воду, так как успел ухватиться за борт катера. Публика стала протестовать … тогда из машинного отделения вышел помощник механика Жилин … выкинул такую выходку, что в печати указывать нельзя. Это несмотря на то, что в публике были женщины».
Вот такие «подвиги» 100 лет назад приходилось совершать мурманчанам, чтобы попасть к себе домой или на работу. А дома испытания продолжались. Люди жили в переполненных бараках, что приводило к быстрому распространению тифа. К тому же почти все эти дома были плохо построены – у одного крыша текла, у другого через стены гулял ветер, у третьего и то, и другое.
Кстати, именно в 1921 году в Дровяном проходил службу Алексей Николаевич Косыгин, будущий председатель Совета Министров СССР. В ту пору ему было всего 17 лет, и он, видимо, хорошо тогда освоил прыжки с борта парохода на берег и обратно.
Вот в такой обстановке Мурманск встретил свое первое пятилетие.
Андрей КИРОШКО
Фото из открытых Интернет-источников
