В преддверии Дня Победы «Вечерний Мурманск» продолжает цикл статей, посвященных жизни Мурманска в годы Великой Отечественной войны (предыдущие публикации – в номерах за 12, 19 и 26 апреля). В прошлый раз мы остановились на возникновении и развитии продовольственного кризиса в городе.
Хлебный кризис
«Хлеб, вот что меня сейчас больше всего беспокоит, – писал в своем дневнике первый секретарь Мурманского обкома партии Максим Старостин 19 января 1942 года. – Несмотря на ряд решений Правительства и телеграммы, что нам много всего отгружено, мы в области почти ничего не получили. Сейчас осталось всего 100 тонн муки. А чем кормить народ дальше? Финны могут перерезать железную дорогу, и мы будем голодать. Сколько телеграмм давал я тов. А. И. Микояну, но он только сообщает об отгрузке, но к нам ничего не поступает – плохо работают железные дороги».
21 января Старостин дал очередную телеграмму заместителю председателю СНК СССР Анастасу Микояну о том, что осталось муки не более чем до 1 февраля: «Прошу срочно прислать из г. Вологды маршрут железнодорожного поезда с продовольствием, а также прислать продовольствие для 6-месячного запаса. До сих пор получаем только телеграммы об отправке продовольствия, а последнего нет. Начальник Центрзаготзерно тов. Фомин, дойдя до наглости, прислал телеграмму, в которой предлагает молоть муку из пшеницы, прибывающей из Америки. Как будто он строил мельницы для помола пшеницы на Кольском полуострове!».
24 января в дневнике Старостина появилась запись о том, что Микоян разрешил взять с судов союзников 800 тонн сахара и обещал прислать жернова для мельницы. 27 января Старостин доложил Микояну о сокращении дневного хлебного рациона. На следующий день Микоян прислал телеграмму, в которой сообщил, что из Москвы 26.01.1942 года отправлены восемь мельничных камней, и попросил принять меры по скорейшей постройке мельниц.
«Спасибо! Это мы сделаем – уже дал необходимые распоряжения, – читаем в дневнике Старостина. – Кроме того, тов. Микоян сообщил, что прошли г. Вологду поезда № 210 и № 264, в составе которых нам посланы 26 вагонов с мукой».
Но к 6 февраля мука в Мурманск не прибыла. «Положение с продовольствием ухудшается, – фиксирует Старостин. – Надо принимать какие-то радикальные меры по этому вопросу».
10 февраля 1942 года в обкоме партии собралось специальное совещание секретарей городских райкомов партии по вопросу продовольствия. А уже через два дня хлебный кризис закончился. Произошло это, правда, не благодаря данному совещанию, а потому, что Мурманску разрешили взять зерно, присланное по ленд-лизу. Старостин об этом написал так: «Председатель облисполкома Б. Г. Лыткин прислал мне на КП армии булку белого хлеба, выпеченную из американской или английской пшеницы, привезенной к нам союзниками на кораблях. Хлеб очень белый и вкусный. Мы эту булку съели вдвоем с А. И. Крюковым». 13 февраля 1942 года была восстановлена прежняя норма выдачи хлеба.
Первые конвои
Теперь вернемся в 1941 год и посмотрим, как Мурманск готовился к приему союзнических конвоев. В дневнике Максима Старостина первое упоминание мурманского порта как возможного пункта приема транспортов союзников, относится к 5 ноября 1941 года. «Из Архангельска от И. Д. Папанина (уполномоченный государственный комитет обороны) получил телеграмму, в которой он просит для доклада Правительству сообщить, сколько транспортов может разгружать порт, – пишет Максим Иванович. – Дал ему ответ: порт – 9, рыбный порт – 2. Прошу для прикрытия разгружающихся транспортов от воздействия вражеской авиации – 3 зенитных дивизиона и 200 самолетов».
8 ноября Папанин обратился к Старостину с просьбой прислать в Архангельск 45-тонный кран для разгрузки танков, но получил отказ. Максиму Ивановичу было ясно, что скоро краны потребуются в Мурманске.
«Из Архангельска прибыл с целой группой представителей тов. Мазурук И. П. по вопросу перевода грузов из заграницы на Мурманск, – записывает Старостин 20 ноября 1941 года. – Беседовал с тов. Мазуруком но этому вопросу, он возражает относительно запроса 200 самолетов для прикрытия разгрузки кораблей».
Через три дня Максим Иванович вновь встречается с Мазуруком. «Разговаривал с тов. Мазуруком И. П., который после обследования порта установил, что в порт можно поставить под разгрузку 10 кораблей. Он согласился с моим предложением Правительству о необходимости организации воздушного прикрытия выгрузки. Сегодня он вылетает в Архангельск, а затем в Москву. Подарил Мазуруку трофейный немецкий автомат».
Далее обратимся к воспоминаниям Ивана Дмитриевича Папанина, который на тот момент являлся начальником Главсевморпути и Уполномоченным Государственного Комитета Обороны по перевозкам на Белом море. «Мурманский порт был закрыт, – пишет Иван Дмитриевич в своей книге «Лед и пламень». – Портовые механизмы демонтированы и вывезены. Оставался один плавучий кран да несколько разобранных паровых кранов. Железнодорожная сеть в порту была развита слабо. Причалы находились в плачевном состоянии и требовали капитального ремонта. Не было ни общежитий для рабочих, ни столовых, ни запасов спецодежды, ни продуктов питания. Короче говоря, картина еще плачевнее, чем была в архангельском порту, когда я увидел его впервые».
После доклада Мазурука был составлен перечень неотложных мероприятий, которые предстояло осуществить, чтобы скорее сдать порт в эксплуатацию. Их отправили в Москву Микояну. Тот связался со Старостиным и первым секретарем ЦК Карелии Г. Н. Куприяновым. Получив их предложения, Микоян инициировал заседание ГКО, на котором был рассмотрен вопрос переноса приема грузов в Мурманск. План был одобрен.
В мурманском порту не хватало не только механизмом, но и людей. Поэтому 14 декабря 1941 года ГКО принимает постановление № 1026с: «Выделить и направить к 20 декабря 1941 года в Мурманский порт Наркомморфлота две рабочие колонны по 1000 человек каждая здоровых и годных к работе в качестве грузчиков из сформированных рабочих колонн, находящихся в районе ст. Сасово Рязанской области».
8 декабря 1941 года из исландского Хвальфьорда вышел конвой PQ-6. Он должен был идти в Архангельск. Суда дошли до кромки льдов Белого моря, но здесь охранение во главе с крейсером «Эдинбург» повернуло назад и ушло в Мурманск, прихватив с собой два торговых судна – советский «Декабрист» и норвежский танкер «Мирло».
Согласно отчету заведующего транспортным отделом Мурманского обкома Ивана Высокова первым под разгрузку в мурманском порту 20 декабря 1941 года стал «Декабрист». Разгружали его долго – 12 дней.
12 и 13 января 1942 года в Мурманск прибывают суда конвоя PQ-7. К этому времени в порту работают 2500 грузчиков. Суда разгружают одновременно, на каждый уходит от 6 до 12 дней. Старостин недоволен – медленно. Чтобы ускорить работу, 18 января он выделяет 400 грузчиков и 1500 комсомольцев сроком на пять дней. Разгрузка идет главным образом вручную.
Напомним, что все эти события происходят на фоне все разрастающегося продовольственного кризиса. Еще 18 декабря 1941 года Старостин записывает в дневнике: «Нарком торговли тов. Шадрин прислал открытым текстом телеграмму на имя Председателя Облисполкома с указанием организовать питание для грузчиков в порту, снабжение иностранных кораблей и интуриста. Ответил на эту телеграмму, что ничего не можем дать, так как продуктов нет, получаем только телеграммы о выделенных фондах». В январе 1942 года ситуация не изменилась, а в феврале становится только хуже. И только 13 февраля 1942 года были, как мы писали выше, восстановлены хлебные нормы. Но ситуация с продовольствием в Мурманске все равно оставалось очень непростой.
Таким образом, первый конвой дался мурманчанам с огромным напряжением сил. Как заметил архангельский историк, доктор исторических наук Михаил Супрун, «нечеловеческими усилиями горожан руководство города (Мурманска. – Прим. авт.) доказало способность порта обрабатывать более крупные, чем предполагалось, караваны судов».
Мурманск под бомбами
Став конечным пунктом северных конвоев, Мурманск привлек к себе внимание немецкого командования. На город с марта 1942 года начинаются регулярные налеты немецкой авиации, пик которых пришелся на июнь 1942 года. Наша газета об этом неоднократно писала, поэтому лишь кратко пройдемся по событиям.
По данным начальника отделения МПВО УНКВД по Мурманской области батальонного комиссара Третьякова, в первый месяц весны 1942 года было 22 воздушные тревоги и пять бомбардировок, в апреле – 64 тревоги и 14 налетов, в мае – 71 тревога и шесть налетов.
Самым страшным стал июнь 1942 года, когда на город было совершено 22 налета (91 воздушная тревога).
13 июня люфтваффе впервые использовало зажигательные бомбы. По сообщениям начальника НКВД по Мурманской области майора Алексея Ручкина в этот день разрушения превзошли все вместе взятые за весь период войны.
Но то, что произошло 18 июня, в Мурманске запомнили надолго. В результате трех налетов немецкой авиации центр города сгорел практически весь. Устояли только каменные дома. Значительный ущерб был нанесен портовым сооружениям и железной дороге. 163 человека было убито и 319 ранено. Разрушено прямыми попаданиями 33 жилых дома и 801 сгорел. Всего же за март – июнь 1942 года в Мурманске в результате бомбардировок погибли 257 мурманчан и 532 получили ранения. 72 дома разрушено и 839 сгорело. Было уничтожено много ценного имущества.
За период март – июнь 1942 года мурманский порт принял девять конвоев. Последний из них – PQ-16 прибыл в Мурманск 30 мая, а разгрузка завершилась 16 июня. Из-за массированных бомбардировок июня, шедший в Мурманск конвой PQ-17 по настоянию английской миссии был перенацелен на Архангельск. Чуть позднее из-за того, что этот караван понес очень тяжелые потери в транспортах (из 35 торговых судов до Архангельска добрались всего 11), доставка военных грузов северным маршрутом прекратилась.
Следующий конвой PQ-18 прибыл в Архангельск в сентябре 1942 года. В Мурманск конвои снова пошли в конце декабря этого же года.
В июле 1942 года бомбардировки Мурманска пошли на спад. В этом месяце сигнал воздушной тревоги звучал над городом 43 раза и было 11 налетов. В августе бомбардировок не было вообще, хотя 19 раз подавалась тревога.
Огороды на пожарищах
Горожане получили передышку и начали восстанавливать разрушенное. В первую очередь это касалось портовых сооружений и железной дороги. Всем погорельцам по районам были отведены места для строительства землянок. Часть пострадавших разместили в пустующих квартирах эвакуированных.
Больше всего проблем было не с жильем и даже не с продуктами, а с промтоварами. Тысячи горожан потеряли все свое имущество, а львиная доля запасов одежды, обуви, ниток, мыла, табака сгорела на складах. Поэтому эти предметы стали острейшим дефицитом и распределялись по спискам, составленным горисполкомом. Многие мурманчане писали заявления о материальной помощи и получали ее. Часть жителей получила помощь на своих предприятиях. Например, Михаил Жарников пишет, что по распоряжению товарища Папанина портовикам из аварийных запасов выдали кое-какую одежду, а с наступлением холодов все работающие получили теплые вещи: валенки, полушубки, фуфайки и брюки. Такая картина была и на других предприятиях города.
Стоит отметить и те мероприятия, которые проводились облисполкомом и горсоветом для преодоления продовольственного кризиса. Уже в феврале 1942 года Мурманский областной комитет ВКП(б) принял постановление, в котором предусматривалось расширение посевных площадей колхозов, совхозов и подсобных хозяйств области. Площадь под посевы картофеля была увеличена с 351 га в 1941 году до 969 га в 1942-м, под овощи – со 144 до 257 га. Для посадки в подсобных хозяйствах и на огородах было выделено 132 тонны картофеля и организована продажа рассады. В связи с прекращением поставок минеральных удобрений для обеспечения урожая использовались органические удобрения: навоз, торф и т. п.
В газете «Полярная правда» ежедневно печатались полезные советы, давались разъяснения, как получить ранние овощи и повысить урожайность.
Мурманчане тоже получили участки земли под огороды. Урожай, правда, снять из-за бомбардировок лета 1942 года не успели. Но нет худа без добра: сгоревшие деревянные дома было решено не восстанавливать, а разбить на пожарищах огороды. Есть свидетельства, что после пожара 18 июня отдельные огородники выкапывали из земли уже запеченную картошку.
Ярким эпизодом стала экспедиция на Новую Землю с целью сбора птичьих яиц и добычи кайр. Основными исполнителями этого замысла стали школьники старших классов Мурманска. Несмотря на самоотверженную работу, часто с риском для жизни, ребятам и взрослым выполнить план не удалось. Всего было заготовлено 157 996 яиц и 35 542 тушки кайры, а рассчитывали на 600 тысяч яиц и 57 тысяч тушек. Всю добычу передали в госпитали.
В июле 1942 года в Мурманск пошли эшелоны с продовольствием. Во второй половине года они составили 1 223,7 тонны картофеля (35 процентов плана) и 2 549,5 тонны овощей (42,2 процента плана), однако 64 процента картофеля поступило в область в замороженном виде. Поэтому местные ресурсы продолжали играть важную роль в питании мурманчан в 1943 и 1944 годах.
Тем не менее с продовольствием было по-прежнему тяжело. В городе было много больных цингой, встречалась дизентерия и кишечные заболевания, дистрофия.
Сегодня сложно даже представить, в каких действительно тяжелых условиях Мурманск жил в 1942 году. На чисто физические трудности накладывались еще и негативные эмоции от неудач Красной Армии на фронтах. Упасть духом в такой ситуации проще простого. Но этого не произошло. Несмотря на полуголодное существование, частые массированные бомбардировки, болезни, горожане добросовестно выполняли возложенные на них правительством задания – разгрузку судов северных конвоев и отправку на фронты помощи наших союзников по антигитлеровской коалиции. Да, в абсолютных цифрах эта помощь сегодня, может быть, не выглядит впечатляюще, но в 1942 году, когда многие эвакуированные предприятия еще не наладили выпуск продукции, она была жизненно необходима.
Андрей КИРОШКО.
Использованы материалы Государственного архива Мурманской области, Мурманской государственной областной универсальной научной библиотеки, Мурманского областного краеведческого музея.
