Продолжение.
Начало в номере за 12 апреля 2024 года.
В преддверии Дня Победы «Вечерний Мурманск» продолжает цикл статей, посвященных жизни Мурманска в годы Великой Отечественной войны.
Законы войны
Одним из главных событий первого дня войны принято считать речь наркома иностранных дел Вячеслава Молотова, которая прозвучала по радио в 12.00 по московскому времени. Она оказала на тех, кто ее слушал, сильнейшее эмоциональное воздействие, тем не менее считать ее определяющей для дальнейшего развития событий никак нельзя. Куда важнее был ряд указов, принятых 22 июня 1941 года Президиумом Верховного Совета СССР.
В первом указе в ряде областей СССР, в том числе и в Мурманской области, объявлялось военное положение. Во втором – «О военном положении» – предельно конкретизировалась система управления на местах. Третьим указом утверждалось положение о военных трибуналах, которые вводились в этих местностях.
Примечательно, что изначально эти указы распространялись под грифом «Совершенно секретно», но уже 23 июня 1941 года они были опубликованы в «Правде» для всеобщего ознакомления. Четвертым стал указ о мобилизации.
Об этих документах и том, что они значили для Мурманска и мурманчан, мы сегодня и расскажем.
Военное положение
Указ о военном положении был, пожалуй, самым важным, поскольку он определил не только систему принятия решений, но и жизнь обычных людей с 22 июня 1941 года до 25 сентября 1945-го. Во втором пункте этого документа говорилось, что «в местностях, объявленных на военном положении, все функции органов государственной власти в области обороны, обеспечения общественного порядка и государственной безопасности принадлежат военным советам фронтов, армий, военных округов, а там, где нет военных советов, – высшему командованию войсковых соединений».
В реалиях Мурманска 1941 года это означало, что вся полнота власти переходила к военному совету 14-й армии. В его состав входило четыре человека – командующий 14-й армией Валерьян Фролов (с 30 августа 1941 года – генерал-майор Роман Панин), начальник штаба 14-й армии Лев Сквирский (с 23 августа 1941 года – Михаил Малицкий, с 20 октября 1941 года – Константин Скоробогаткин), первый секретарь Мурманского обкома партии Максим Старостин и дивизионный комиссар Александр Крюков.
Пятый пункт указа гласил: «Все местные органы государственной власти, государственные, общественные учреждения, организации и предприятия обязаны оказывать полное содействие военному командованию в использовании сил и средств данной местности для нужд обороны страны и обеспечения общественного порядка и безопасности».
Мы не будем перечислять всех прав военного совета 14-й армии, которыми наделял его указ Верховного Совета. Этот документ есть в свободном доступе в Интернете, и с ним может ознакомиться любой желающий. Скажем лишь, что он давал возможность изъятия у владельцев всех без исключения транспортных средств и любого другого имущества, необходимого для нужд обороны. А также регулировать время работы учреждений и предприятий, в том числе театров, кинотеатров и так далее, организацию всякого рода собраний и шествий; запрещать появление на улице после определенного времени, ограничивать уличное движение и даже производить в необходимых случаях обыски и задержание подозрительных лиц. У военного совета было и право регулировать торговлю и работу торгующих организаций (это рынки, магазины, склады, предприятия общественного питания), предприятия бытовых услуг (бани, прачечные, парикмахерские и так далее), а также устанавливать нормы отпуска населению продовольственных и промышленных товаров. И это далеко не все.
Несмотря на огромную власть, которой наделялся военный совет, в его ведение вошли далеко не все направления культурной и хозяйственной жизни региона. Медицина, образование, социальное обеспечение, коммунальное обслуживание населения по-прежнему оставались в ведении гражданских властей. В их руках находился также такой важнейший инструмент военного времени, как местная система ПВО. Однако в любой момент военный совет мог вмешаться в городские дела. В целом довоенная система управления Мурманска сохранялась, но высшим органом власти тут был уже не облисполком, а военный совет 14-й армии.
Феномен Старостина
В своей деятельности военный совет 14-й армии был подотчетен военному совету сначала Северного фронта, а после его реорганизации – военному совету Карельского фронта, принимая к исполнению их постановления и приказы. Например, именно военный совет Северного фронта своим постановлением от 28 июня 1941 года инициировал начало эвакуации из Мурманска. В свою очередь, военный совет Северного фронта в данном случае исполнял постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР о порядке вывоза и размещения людских контингентов и ценного имущества. Примечательно, что высшая власть в этом документе давала возможность местным властям самим определять сроки начала эвакуации.
Таким образом, изменить решения военного совета 14-й армии мог только военный совет фронта.
Однако в реалиях СССР все было не столь однозначно. Входивший в состав военного совета 14-й армии первый секретарь Мурманского обкома партии Максим Старостин в силу своего положения мог решить те вопросы, которые военному совету были или не по зубам или не входили в его компетенцию. Фактически Старостин мог в случае необходимости обратиться напрямую в любой наркомат или даже Политбюро ЦК ВКП(б). Забегая вперед, скажем, что только благодаря его настойчивости в Мурманске был разрешен хлебный кризис, грозивший в 1942 году перерасти в настоящий голод. Старостин также сумел решить проблему мурманского ПВО, контингент которого, несмотря на огромную важность своей работы, постоянно «разоряли» призывами в армию. Эти и другие проблемы военный совет 14-й армии решить не мог. А Максим Иванович сумел.
Такая ситуация, причем совершенно законная, могла возникнуть, наверное, только в СССР. С одной стороны, как член военного совета и кадровый военный, Старостин обязан был подчиняться приказам командования. С другой стороны, как партийный руководитель, он всегда мог высказать свое принципиальное несогласие с тем или иным решением. И использовать те рычаги, которых у его коллег по военному совету не было в принципе. Что он часто и делал.
Поэтому, когда мы говорим, что в годы Великой Отечественной войны в Мурманской области вся полнота власти принадлежала военному совету 14-й армии, то это правда лишь отчасти.
Военные трибуналы
Деятельность военных трибуналов в контексте данной статьи не столь важна, но про них тоже надо сказать несколько слов, поскольку судопроизводство в условиях военного положения сильно отличалось от тех территорий, где оно не вводилось.
В ведение военных трибуналов передавались дела о государственных преступлениях, хищениях социалистической собственности, разбое, умышленных убийствах, насильственном освобождении из мест заключения и из-под стражи и другие. Более того, военные власти имели право передавать на рассмотрение военных трибуналов дела о спекуляции, злостном хулиганстве и иные дела, если командование признает это необходимым по военным обстоятельствам.
В состав трибунала входили три постоянных члена. Они могли рассматривать дела по истечении 24 часов после вручения обвинительного заключения. Приговоры кассационному обжалованию не подлежали и могли быть изменены или отменены в порядке надзора. Приговоры о высшей мере наказания немедленно после вынесения передавались телеграфом председателю Военной Коллегии Верховного Суда СССР, Главному Военному Прокурору Красной Армии или Главному Прокурору Военно-Морского Флота. По истечении 72 часов, если сверху не приходило ответа, приговор приводился в исполнение. Его, правда, могли приостановить командующие фронтами и армиями, и о своем решении они тоже сообщали в те же инстанции. Остальные приговоры приводились в исполнение немедленно.
Сурово карая шпионов, предателей, паникеров и злостных дезертиров, военные трибуналы в то же время применяли к лицам, совершившим преступления, не представлявшие особой опасности, или случайно провинившимся, отсрочку приведения приговоров в исполнение до окончания военных действий с направлением осужденных в штрафные части, где им предоставлялась возможность искупить свою вину перед народом. Немало осужденных военными трибуналами в дальнейшем смыли с себя позорное пятно совершенного преступления в боях, заслужили освобождение от наказания и снятие судимости. Многие из них за совершенные подвиги были удостоены правительственных наград.
Мобилизация
Четвертый из принятых 22 июня 1941 года указов сразу и бесповоротно изменил судьбу десятков тысяч мурманчан. Указ о мобилизации касался военнообязанных 1905–1918 годов рождения и распространялся на все военные округа европейской части СССР, а также Закавказский и Уральский. Сибирь и Дальний Восток пока трогать не стали, их черед придет позднее. Мурманск входил в состав Ленинградского военного округа.
Уже после войны майором Шепляковым был составлен доклад, рассказывающий о деятельности военкоматов Мурманской области в годы Великой Отечественной войны. Как указывает сам составитель, большая часть архива областного военкомата была уничтожена в 1941–1945 годах, поэтому говорить о полноте данных не приходится.
Нам неизвестно, сколько точно было призвано мурманчан в 1941 году. Из доклада майора Шеплякова мы знаем только количество мобилизованных офицеров запаса – 1400 человек. Всего же в области в 1941 году была призвана 31 тысяча 411 человек, из которых 12 тысяч 253 человека на момент призыва являлись заключенными исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ).
Военкоматы начали доставлять повестки уже 22 июня, еще до получения официального указа о мобилизации. Он пришел только вечером, и первым днем мобилизации в нем значилось 23 июня. В Мурманске, как и во многих других городах, чтобы не терять время, объявили большие учебные сборы (БУС), на которые и вызвались военнообязанные. Методика призыва в рамках БУС была впервые опробована осенью 1939 года в преддверии войны с Финляндией, мобилизация тогда не объявлялась.
Официально мобилизация в Мурманске началась в ночь с 22 на 23 июня. Один из призывных пунктов был открыт в ДК имени С. М. Кирова. «Работа на сборном пункте по приему призываемых начата в 2 часа 23-го июня 1941 года, – читаем в донесении замначальника этого призывного пункта по политчасти Бредова (возможно, родственник Героя Советского Союза Анатолия Бредова). – Еще до открытия пункта в 1 час 30 минут в помещении для ожиданий было до 30 человек. С момента начала работы пункта явка призываемых была в соответствии со временем, указанным в повестках. Необходимо отметить искреннее желание значительной части призываемых быстрее получить направление в часть. Лица, зачисляемые в резерв, предъявляли претензию, почему их зачислили в резерв, и просили переоформить направление».
Тут нужно сказать, что в первые дни войны мало кто даже из высшего руководства страны понимал, с чем в реальности столкнулся СССР. Осознание этого для большинства придет 28 июня, когда пал Минск. Шок от этого события был настолько велик, что о захвате врагом столицы Белоруссии не сообщило ни Совинформбюро, ни прочие советские средства массовой информации. Но это будет потом, а в первые дни войны люди шли на фронт, будучи уверенными в том, что боевые действия продлятся недолго, а победа будет легкой. Особо честолюбивые рвались на фронт за медалями и орденами. Увы, но эти мечты для очень и очень многих не сбудутся никогда.
Андрей КИРОШКО.
Использованы материалы Государственного архива Мурманской области, Музея Карельского фронта, Мурманского областного краеведческого музея.
