Когда-то в «Литературной газете» была очень популярна рубрика, которая называлась «Если бы начальником был я…». Любой читатель «Литературки» мог написать в нее и предложить изменения, усовершенствования и новшества, которые он бы внес, если бы стал начальником. Так вот, если бы я был большим журналистским начальником, то я бы уволил навсегда и отовсюду коллег, которые употребляют термин «народная рыбка» применительно к мойве.
Третьего не дано?
Недавно в Мурманске торговали мойвой. Стоила мойва 100 рублей за килограмм. В первый день за рыбой выстроилась длинная очередь, что подтверждалось многочисленными фотографиями в социальных сетях. В последующие дни ажиотаж спал, очереди исчезли и любой желающий мог купить мойву по смешной цене.
Честно говоря, у меня гораздо больший интерес вызвали комментарии к этим фотографиям. Одни предлагали, например, не стоять в очереди, а пойти в магазин и купить такую же мойву, только чуть подороже. Им с жаром возражали. Почти дословно воспроизведу один из таких комментариев: «Для вас, может быть, сорок рублей разницы в цене на мойву на ярмарке и в магазине не деньги, но вот пенсионеры, получающие грошовую пенсию, явно заинтересованы в том, чтобы купить рыбку подешевле».
Я, кстати, уже давно заметил, что пенсионеры у нас, судя по Интернету (кстати, я сам пенсионер, но пока еще работающий), делятся на две категории в зависимости от предлагаемых обстоятельств.
Первая категория – это те, кто всеми правдами и неправдами пытается сэкономить, но купить продукты питания подешевле. В комментариях им сочувствуют. Особенно если это сопровождается фотографиями.
И вторая категория пенсионеров – это те, у кого телефонные мошенники обманным путем выманили последние деньги. Как правило, последними деньгами оказываются суммы от полумиллиона до нескольких миллионов рублей. Получается, пенсионеры у нас либо влачат жалкое существование, либо купаются в роскоши. Третьего не дано. Абсурд!
Не тот вкус
Возмущение в комментариях вызвало и ограничение отпуска мойвы в одни руки. Всего-то шесть кило. А сколько надо? Десять, двадцать? Сколько? Уверен, что если мойва в разных видах – жареная, отварная, соленая – является вашей любимой рыбой и вы собираетесь есть ее на завтрак, обед и ужин каждый день, то максимум через месяц наедитесь ее на всю оставшуюся жизнь.
У меня был в жизни похожий случай. В детстве я обожал грызть концентрированные кубики какао вместо того, чтобы растворять их кипятком в стакане и пить, как все нормальные люди. Стоил такой кубик четыре копейки, но мои родители ограничивали мою страсть. Так продолжалось до тех пор, пока к нам в гости не приехала из Архангельской области бабушка. Я, понятное дело, нажаловался ей на родительский произвол, и бабушка купила мне этих кубиков на целый рубль. Я все их очень быстро слопал и… с тех пор не пью какао уже больше шестидесяти лет.
Думаю, что если злоупотреблять мойвой, то с вами может произойти нечто подобное. Все хорошо в меру. Для нашей семьи, например, вполне хватает килограмма мойвы. Мы ее жарим и с удовольствием съедаем, а после этого ждем следующей мойвенной путины, чтобы повторить. И не более того.
А может быть, у нас ностальгия не по мойве, а по очереди? А что? Чем черт не шутит! Помните, какие очереди мы выстаивали, чтобы купить бутылочное пиво? У Евгения Евтушенко об этом говорится даже в поэме «Северная надбавка»: «Без очереди трудящихся какой же у пива вкус! А вот постоишь три часика и столько мотаешь на ус!». Может быть, и с мойвой такая же история? Не тот вкус у нее будет, если она куплена без очереди.
Запах денег
Теперь давайте попробуем разобраться с терминами. К сожалению, я не знаю с чьей тяжелой руки мойву стали называть «народной рыбкой». Почему к сожалению? Да потому, что не знаю, кому по рукам надавать. Хоть убейте, но я не понимаю, почему это произошло!
Испокон века для нас, жителей Кольского полуострова и архангелогородцев народной рыбой была треска. Мы обожали и обожаем ее в любом виде. Именно треска, а никакая не мойва давно заслужила прозвище «любимица народа». И произошло это тогда, когда у нас мойвы еще никто и не нюхал! Да и памятник в Мурманске установлен именно треске, как любимице народа, а вовсе не мойве.
День рыбака в Мурманске начали отмечать в 1964 году, и только через год, после принятия соответствующего указа Верховного Совета СССР, праздник стал всесоюзным. Так уж совпало, что мойву в промышленных масштабах у нас на Севере начали ловить именно в 1964 году.
В первый год было добыто 19 тысяч 700 тонн. Это было смехотворно мало для вида такой численности и потенциала воспроизводства. А вот потом промысел этого ключевого для баренцевоморской экосистемы вида быстро набирал обороты, но до 1970 года общий вылов мойвы – ее ловили только мы и норвежцы – не превышал 680 тысяч тонн в год.
Зато к 1976–1977 годам общий вылов мойвы – включая добычу Норвегии, ловившей больше, чем СССР, – дошел до трех миллионов тонн. Ученые забили тревогу, поскольку оценили такое изъятие ресурса в 62 процента всего промыслового запаса того времени. Кстати, именно в 1976 году в наших столовых появился так называемый рыбный день. Таким днем был назначен четверг. Позже таких дней стало два на неделе. К четвергу присоединился вторник.
На беспокойство ученых никто не обращал внимания. Рыбаки кричали, что рыбы в Баренцевом море хватит на много поколений вперед. Мойвы стали ловить столько, что съесть ее не было никакой возможности. Да этого и не требовалось. Большая часть мойвы шла на муку. Поэтому вовсю работали на траулерах на промысле рыбомучные установки, а в самом Мурманске – рыбомучные заводы. И если на город дул западный ветер, то знающие люди втягивали в себя вместе с воздухом невероятный «аромат» работающего рыбомучного завода и выдыхали: «Запах денег».
А ученые-то оказались правы. Невероятные усилия советских и норвежских рыбаков привели к тому, что промысловое стадо мойвы было сильно подорвано. Что стало приводить к периодическим мораториям на ее промысел. В экосистеме Баренцева моря, как и в любой экосистеме, все взаимосвязано, следом за мойвой было подорвано промысловое стадо трески, которое как раз мойвой и питается. Это привело к резкому снижению вылова, но уже по рекомендациям ученых. Такие «качели» продолжаются по сегодняшний день.
Трудный путь на стол
Но давайте снова отправимся в 70-е годы прошлого века. Мойва сначала робко, а потом все увереннее появлялась на прилавках. Но покупали ее неохотно. Да что там люди, даже мурманские коты на первых порах воротили от маленькой рыбешки носы.
Тогда же и тоже с большим трудом пробивала себе дорогу в наши меню и креветка, которую также добывали в Баренцевом море. Долгое время ее рассматривали только как закуску к пиву.
Примерно в это же время на прилавках появились кальмары, сначала только в банках. Многие хозяйки покупали их на первых порах с опаской. Путь на наш стол рыбы из Антарктики – ледяной, клыкача, нототении тоже простым назвать трудно. Хорошо помню, как в 80-е годы прошлого века зачастивших к нам норвежцев угощали продукцией мурманских рыбокомбинатов. Особенно им понравился копченый клыкач. Норвежцы причмокивали от удовольствия, говорили, что рыба вкусная, похожа на палтуса, но покупать его отказывались, ссылаясь на то, что это рыба не из традиционных для Норвегии районов промысла. Но это норвежцы, а вот со своими было попроще. И клыкач, и нототения быстро стали у нас деликатесами. Ледяная таковым не была, но стоила тоже недешево.
Мойву пришлось порекламировать, но делать это тогда у нас толком не умели. Вот и сообщали, что ближайший родственник мойвы – лосось. Кстати, это правда. Еще нам рассказывали, что мойва полезнее и вкуснее лосося, и это уже выглядело полным абсурдом.
Стоил тогда килограмм охлажденной мойвы 20 копеек, килограмм охлажденной трески – в два с половиной раза дороже. Сколько тогда стоила семга, я ответить затрудняюсь, потому что, когда научился ходить по магазинам, обращая внимание на ценники, семга с прилавков исчезла навсегда. Ее надо было не покупать, а доставать.
Вот такая получилась у меня мойвенная история. И когда я сегодня вижу очередь за мойвой, то меня охватывает ностальгия. Не по мойве за 20 копеек за килограмм. И даже не по очереди. А по тому времени. Ведь когда мойва стоила 20 копеек, мне было 20 лет.
Андрей ПРИВАЛИХИН.
Фото из фондов Мурманского областного краеведческого музея.
