20 февраля 1920 года в Мурманске произошло вооруженное восстание, которое привело к установлению советской власти. Об этом историческом факте написано немало, поэтому касаться мы его не будем. Сегодня мы расскажем о событиях, которые произошли достаточно далеко от Мурманска, но которые оставили свой след на карте нашего города в виде памятника жертвам интервенции. Хорошо известно, что в сквере на улице Ленинградской похоронены узники Иоканьгской тюрьмы, хотя большая часть умерших в узилище осталась на берегах Святоносского залива. И возможно, уже в этом году состоится экспедиция, которая проведет обследование захоронений.
Военный объект
– Сейчас на учете как объект культурного наследия стоит только памятник в Иоканьге 1927 года, – поясняет известный мурманский поисковик Анатолий Ерохин. – Но это не могила умерших или погибших в лагере. Умерших складывали в землянке, бывшей до этого карцером. Заключенных в конце февраля 1920 года вывезли в Мурманск, но трупы из карцера не перезахоранивали. В 1926–1927 годах в Иоканьге работала комиссия, но останки тел из карцера решили не переносить. В итоге его просто забетонировали.
Изначально в Иоканьге была военно-морская база, где в период Первой мировой войны стояли русские и английские корабли. Их главной целью являлась защита подходов к Архангельску, точнее, Горла Белого моря. Главной проблемой были германские подводные лодки. Они охотились за караванами судов, шедших с военными грузами стран Антанты для России.
Иоканьгский рейд начали использовать с 1915 года. Здесь собирались иностранные и русские суда, шедшие в Архангельск, и отсюда караванами по 15–17 единиц под охраной тральщиков двигались через Горло Белого моря до острова Сосновец. Там тральщики принимали суда, покинувшие Архангельск, и вместе с ними возвращались в Иоканьгу.
1 марта 1916 года правительством Российской империи для строительства Иоканьгской военно-морской базы выделяются ассигнования. Работы велись под руководством сначала «Мурманстройки», а затем – специального Управления по постройке баз на Мурманском побережье («Баз-стройка»). Уже к октябрю 1916 года силами 600 человек построили четыре жилых дома, два склада, 28 бараков различного назначения, проложили дорогу от базы к плавучей пристани, возвели здания телеграфа и радиостанции, две радиомачты высотой 75 метров. В ноябре работы были приостановлены. А в августе 1917 года английская сторона изменила конвойные маршруты – теперь караваны формировались в норвежском Варде и без остановок следовали в Архангельск. Иоканьга осталась в стороне, хотя и сохранила статус военно-морской базы.
В декабре 1917 года в связи с установлением перемирия на русско-германском фронте прекратились и конвои Антанты в Россию. Кроме этого сумма ассигнований на содержание военных объектов была значительно сокращена. Встал вопрос, что делать с Иоканьгской базой. Предлагалось, например, использовать ее как промысловую. Однако это и другие предложения так и остались на бумаге. На базе имелся только минимум персонала. В общем, жизнь в Иоканьге с осени 1917 по осень 1920 года едва теплилась.
Пять месяцев ужаса
Вспомнила о ней белая власть в сентябре 1919 года. На территории базы было решено создать тюрьму. Случилось это сразу после восстания и бегства нескольких десятков заключенных из тюрьмы на острове Мудьюг (устье Северной Двины). Еще одной причиной появления лагеря в Иоканьге было очищение Архангельска от неблагонадежных лиц. В этот момент как раз шла эвакуация англичан из столицы Поморья, и, чтобы обезопасить этот процесс от возможных осложнений, политические и уголовники были отправлены подальше от города.
Первая партия заключенных прибыла в Святоносский залив 22 сентября 1919 года. Комендантом лагеря был назначен подполковник Иван Филиппович Судаков. Иван Филиппович всю жизнь проработал в пенитенциарной системе, главным образом в Сибири и на Дальнем Востоке. Ветры Гражданской войны забросили его на европейский Север, где он продолжал трудиться по специальности. В частности, он возглавлял лагерь на Мудьюге, прославившись своей жестокостью еще там.
Мы имеем достаточно много свидетельств того, что происходило в Иоканьгской тюрьме. Главным образом это воспоминания оставшихся в живых узников. Они отличаются в деталях, но в целом рисуют похожую картину: холод, голод, болезни и жестокость Судакова привели к массовой смертности среди заключенных. Побывавший на Иоканьге член белогвардейского правительства Б. Соколов писал, что «Судаков находил какое-то особое удовольствие в собственноручных избиениях арестантов, для каковой цели всегда носил толстую дубину. Если бы мне кто-нибудь рассказал о нравах Иоканьги, то я бы ему не поверил, но виденному собственными глазами нельзя не верить».
По воспоминаниям очевидцев, 20 февраля 1920 года в Иоканьгу пришла телеграмма о вооруженном восстании в Мурманске. Как пишет бывший узник тюрьмы Александр Пребышевский, «Судаков, узнав об этом, дал распоряжение облить бараки керосином и всех сжечь, но ему помешали матросы с радиостанции, арестовавшие Судакова и открывшие камеры».
Историк Александр Патолицын опубликовал текст радиограммы о смертности в Йоканьгской тюрьме: «Сообщаем, как часто мы производим похороны. 7 февраля похоронили 36; 9 февраля – 14; 13 – 8; 16 – 12; 20 – 16; 25 февраля похоронили 21 и к 8 часам вечера умерло еще 4 человека. По сведениям фельдшера, кандидатов в братскую могилу сто двадцать три человека, которые умирают каждый день, кроме этого еще имеется больных около 280 человек, чуть шевелящих руками».
В начале марта 1920 года в Иоканьгу пришли два парохода и вывезли бывших каторжан в Мурманск. За одни только сутки перехода умерло еще 24 человека.
Всего, по разным данным, в Иоканьгской тюрьме находилось от 1080 до 1200 заключенных. Точные цифры умерших и погибших не известны до сих пор.
10 марта 1920 года весь Мурманск собрался на футбольном поле (на этом месте теперь сквер на улице Ленинградской), где состоялись похороны умерших в Иоканьгской тюрьме. Вместе с ними хоронили и погибших участников восстания 20 февраля.
В один день
В ноябре 1927 года в Мурманске в сквере на улице Ленинградской открыли памятник Жертвам интервенции. Но мало кто знает, что в том же 1927 году было принято решение о строительстве подобного памятника в Иоканьге. Сюда была направлена комиссия под руководством художника Ивана Афанасьевича Давыдова. Она пришла к выводу о невозможности возведения монумента на месте братской могилы. Решено было построить его на высокой горе в центральной части базы, вблизи которой когда-то располагались три тюремных барака. Был проведен и осмотр карцера, ставшего могилой для многих каторжан.
«Внутри склепа убран торф с досками, убраны черепа из-под основного бревна, – указано в акте обследования склепа, который приводит краевед Владимир Данилевич. – Уложены в ряд черепа (около 40), вся эта площадь залита цементом – раствором с мелким камнем. Над верхней дверью навешена каменная доска с надписью на ней насечкой внутри камня: «Вечная память борцам за свободу, жертв 172». Памятник жертвам интервенции в Иоканьге был открыт практически одновременно с мурманским.
– У нас есть идея придать захоронениям Иоканьгской тюрьмы статус объекта культурного наследия, – сказал Анатолий Ерохин. – Но дело это непростое. Необходимо провести работу в архивах, чтобы по возможности точно определить место самого лагеря и мест погребения. Хоронили заключенных не только в карцере, но и в других точках. Также нужно выяснить точное число захороненных. Так что работы предстоит много, и поездка в Островной – это только первый шаг.
Андрей КИРОШКО.
Фото из открытых Интернет-источников.
