Окончание.
В среду, 14 июня, «Вечерка» предложила читателям первую часть публикации «Мурманск в огне». Журналисты газеты по архивным данным, рассказам историков и воспоминаниям мурманчан попытались восстановить события 75-летней давности: что происходило в городе 18 июня 1942 года. Сегодня – окончание истории об этом страшном дне, когда фашисты своими бомбежками пытались стереть Мурманск с лица земли.
При описании событий 18 июня 1942 года обратимся к воспоминаниям людей, переживших тот день. Чтобы лучше понять, что происходило в городе, поясним, что основной бомбовый удар тогда пришелся на Кировский район Мурманска. Ныне это часть Октябрьского округа. Эпицентром пожаров стал участок, ограниченный улицами Карла Либкнехта и площадью Пять Углов в направлении север – юг, а с востока на запад – Дворцом культуры имени Кирова и торговым портом. Благодаря юго-восточному ветру дома на площади Пять Углов тогда не пострадали. Правда, этот же ветер раздул пламя пожара в других местах города.
Хроника событий
Всего 18 июня 1942 года Мурманск подвергся налетам четыре раза. Первый раз фашисты прилетели в 11.40. Самолеты подошли к городу на высоте 5000 метров и сбросили фугасные и зажигательные бомбы в центральной части Мурманска. Именно эта бомбардировка стала точкой отсчета пожаров, которые уже не затихали до конца дня. Сгорели здания гидрографического отдела Северного флота, Дом культуры, почта и много других.
Следующий налет начался в 16.10. Немцы сбросили на порт, железнодорожную станцию и город 60 бомб. Третья бомбардировка – в 18.08. Самолеты сбросили фугасные и зажигательные бомбы на город и порт, на мотоботы, стоявшие на обсушке у Абрам-мыса, на завод судоверфи и на береговую судоремонтную мастерскую технического отдела Северного флота. Возникли пожары, был потоплен бот противовоздушной обороны с семью краснофлотцами, четыре мотобота сгорели.
Последний раз в этот день немецкие летчики бомбили мурманчан в 20.10.
Что помним
Из книги А. А. Воронина «Мурманск в огне войны». Автор в годы войны руководил МПВО Кировского района:
«В 11 часов 35 минут в Мурманске объявлена воздушная тревога. В 11 часов 40 минут открыли огонь зенитные батареи на сопках, обрамляющих город. Вышковый наблюдатель Михаил Назарович Жарников вызвал КП района.
– Докладываю, – раздался его голос в трубке. – Четко вижу: со стороны Абрам-мыса самолеты, очень много. Группа пошла в пике на рыбный порт. Три самолета бомбят судоверфь. Большая группа над городом... Взрывы у Пяти Углов, на улице Профсоюзов, у оврага. Бомбят весь район...
Тяжелые взрывы фугасов глухо доносятся и к нам в подвал, где размещается штаб района. Вышла из строя телефонная связь с подразделениями. Погас электрический свет. Все ждут команды на выход в очаги поражения. Мой заместитель Михаил Васильевич Городничий вместе с командирами групп определяет маршруты.
И снова сообщение вышкового:
– Над городом на высоте 3–4 километра много самолетов... Бросают кассеты с зажигалками... Много, сыплются как орехи. Падают начиная от улицы Профсоюзов...
Не выдержав, я передал трубку заместителю и выскочил на улицу. Действительно, освобождаясь от кассет, зажигалки разлетались в стороны, ударяясь одна о другую, загорались в воздухе, образуя огненный дождь. Промелькнула мысль, что сегодня всем нам придется туго. Жаркий день, отсутствие воды, сильный ветер, дождь зажигалок на обширную территорию – все это грозило крупными пожарами, большой бедой.
Вернувшись на КП, я приказал связистам немедленно отправиться в подразделения и передать, чтобы каждый командир действовал самостоятельно, сообразуясь с обстановкой. Выслав отделение на разведку очагов поражения, всех остальных, кто был
в штабе, решил направить на тушение зажигалок».
Огонь уничтожил 73 дома порта
Георгий Вольт, капитан Мурманского морского торгового порта в 1942 году:
«18 июня был, как обычно, ясный теплый день, дул легкий юго-восточный ветерок. В 10 часов 40 минут был дан сигнал «ВТ» (воздушная тревога. – Прим. авт.), и минут через 10–15 появились четыре неприятельских самолета, шедших на большой высоте и пролетевших над Мурманском в сторону моря. В 11 часов 05 минут был дан отбой. Все говорили, что это разведка.
В 11 часов 40 минут был подан вторичный сигнал «ВТ», и около 12 часов появились шесть вражеских самолетов, шедших также на большой высоте по направлению на северо-восток и пересекавших город над колонизационным поселком. Было сброшено несколько фугасных авиабомб и около двадцати кассет с зажигалками. Фугасные бомбы упали где-то в городе и колонизационном поселке, а зажигалки рассеялись на площади от клуба имени Володарского по направлению к почте, Дому культуры имени тов. Кирова. Упали зажигалки также где-то в колонизационном поселке, по улицам Карла Маркса и Володарского.
Минут через двадцать, начались пожары. Быстро распространяясь, они начали охватывать портовый городок (находился на месте Центрального стадиона профсоюзов. – Прим. авт.) с двух сторон. Поднявшийся сильный ветер перебрасывал горящие доски, щепки, искры и прочее на расстояние до 200 метров. Около 14 часов уже почти весь портовый городок пылал. Огнем было уничтожено 73 дома порта, в числе которых два жилых каменных дома и каменное здание клуба Моряков. 2850 семейств портовиков остались без крова и потеряли имущества на 170 миллионов 557 тысяч 906 рублей».
Сгорели склады и клуб моряков
Вот что рассказывает про этот пожар диспетчер-плановик порта Красногорский:
«….Убедившись в невозможности отстоять дом таможни, мы перебросились тушить другой – Дмитриева (капитан порта, погиб 18 июня. – Прим. авт.). Этот дом горел сверху, так как он имел драночную крышу, и летевшие угли и искры, падая на нее, зажигали. Сюда же прибыли и пожарники, но помпа у них почему-то не работала. Так, помню, что я и Бондаренко сидели на крыше, а нам воду пожарники подавали ведрами. Здесь также бороться с огнем было невозможно, крыша все время загоралась в новых местах. Не было ничего видно – дым застилал кругом.
Около 17 часов, желая проведать свою квартиру и вещи, часть которых вынес в туннель под домом № 9 по улице Челюскинцев, я, обойдя низом по порту, вышел на улицу Карла Маркса. Новый клуб Моряков, клуб имени Володарского, склады в овраге и прилегающие деревянные дома догорали, по улице Челюскинцев поликлиника железнодорожников и дом № 9, школа № 20 и магазин № 17 тоже обвалились и догорали. Дом № 4 по улице Володарского обвалился внутри и догорал, а к северу по улице Челюскинцев еще бушевал огонь. Кто-то мне сказал, что капитан порта Дмитриев сгорел и лежит на тротуаре около своего дома. На следующий день утром около 10 часов я был около дома № 4, при разборе и вытаскивании вещей из туннеля Носко чуть не отравился, так как он (туннель) был заполнен угарным газом».
Никитин, работник военного отдела порта:
«Во время пожара 18 июня удалось спасти всю секретную документацию военного отдела. Мною было организовано звено рабочих в составе Салмина, Литвинова, Ершова и других, а также при активной помощи Носко, притащив ручную пожарную машину, начали заливать водой раскаленную массу. С большим трудом, при сильной жаре в подвале, все же добились прекращения горения пола в военном отделе и сохранения сейфов с документами».
Бомбардировщики явились в полдень
Юлия Владыкина (о ней мы рассказывали в первой части публикации в номере за 14 июня. – Прим. авт.) так и не встретилась в тот день с обкомовским работником товарищем Макушиным, чтобы решить судьбу груза какао. Первый налет застал ее на улице, она спустилась в бомбоубежище, а затем оттуда побежала домой. Будучи санитарной дружинницей МПВО, она переоделась, схватила сумку с медикаментами, противогаз и побежала в город.
«Когда я выскочила на чердак (дом № 8 на улице С. Перовской), то перестала быть мыслящим существом, – рассказывает Юлия Владыкина. – Надо было спасать дом, большой, кирпичный пятиэтажный дом. Воспламенилась балка, под балкой была зажигалка, она уже сгорела. Я с ручными часами на руке начала забивать пламя балки шлаком, а затем начала носить из ящика пригоршнями песок, насыпав целую кучу, погасила этот очаг и пошла проверять весь чердак. В дыму ничего не было видно. В противоположном углу догорала еще одна зажигалка. Забросала ее шлаком».
Иван Шамякин, народный писатель Белоруссии, Герой Социалистического Труда, в 1942 году служил в 33-й отдельном зенитном артиллерийском дивизионе, прикрывавшем Мурманск.
«Бомбардировщики явились в полдень. Они высыпали тысячи и тысячи зажигательных бомб. В считанные минуты город, в основном деревянный, превратился в море огня. Пламя было таким мощным, что отдельные дома взрывались, как начиненные динамитом. Ничего подобного я после нигде не видел. В огне гибли люди.
Наша батарея стояла на сопке, пожалуй, в километре от ближайших домов. Но жара доставала и нас, слепила, обжигала до такой степени, что трещали волосы. Мы получили приказ сняться с позиции, но в этот момент ветер как бы повернул в другую сторону (при большом пожаре воздушные потоки меняют свое направление) и жара спала. Многие жители, старики, женщины, дети искали спасения на сопках.
Примерно через неделю после этого налета противовоздушная оборона Мурманска была резко усилена – прибыл
885-й ЗАП (зенитный артиллерийский полк) пятидивизионного состава. Наш 33-й ОЗАД был переброшен в Кандалакшу и прикрывал этот город до июня 1944 года».
Выпили пол-литра водки и легли спать на улице
Снова обратимся к воспоминаниям Георгия Вольта:
«Придя около 20 часов на место пожарища своего дома, встретился с соседями и после обсуждения вопроса о дальнейшем пристанище сделали шалаш из обгоревшего кровельного железа. Раскопали обгоревшее ведро, принесли воды, разгребли угли, вскипятили воду в ведре. Барабин принес хлеба, сала и чаю. Одна из девушек извлекла откуда-то сахару. Я выкопал у себя на огороде посаженую картошку, оказавшуюся уже испеченной. Из противогазной сумки Барабин извлек пол-литра водки, и все пятеро, выпив и закусив, улеглись спать вместе, под остатками крыши нашего дома, натянув сверху старенькое одеяло, стараясь, чтобы оно хватило на всех пятерых, не обращая никакого внимания на биологические особенности полов и возрастов.
Нас объединяли общее несчастье и переживания. На следующий день мы разошлись. Я отправился в пароходство, где был вызван к начальнику порта и пароходства Фортученко, который передал мне: «Капитан порта Дмитриев погиб, сгорела вся его контора вместе с делами и документами да и людей, кажется, не осталось в портнадзоре. Вам эта работа знакома, так с завтрашнего дня приступайте к исполнению обязанностей капитана порта, заводите и организовывайте всю службу заново». На этом и началась моя новая работа после пожара».
Врастали в землю
Архивные данные не дают точного ответа на вопрос, сколько мурманчан погибло 18 июня 1942 года. Имеется лишь общая цифра погибших на июнь 1942 года – 163 человека. Зато есть поименный список раненых. Таковых 18 июня было 50 человек. Возможно, что часть пострадавших обратилась к медикам на следующий день. 19 июня налета не было, но 42 мурманчанам потребовалось медпомощь.
Документы, хранящиеся в Государственном архиве Мурманской области, позволяют и сегодня ощутить последствия событий 18 июня 1942-го. Вскоре после бомбежки начинается подсчет убытков, понесенных городом. И первым в этом списке идет акт Мурманского исполкома, здание которого сгорело дотла. Скрупулезно подсчитано количество сгоревших столов, стульев, тумбочек, шкафов и другой мебели. Затем такие же «дефектные ведомости» начали предоставлять другие учреждения и организации, подведомственные городской власти. Окончательные итоги подводились долго. Например, справку о сгоревших, разрушенных домах, о количестве оставшихся без крова людей Кировский исполком выдал 3 декабря 1942 года. По ней значилось, что деревянных домов сгорело около 477, каменных – 22, частично разрушенных – 2. Фугасными бомбами разрушено 36 деревянных домов, частично разрушено 75, каменные дома не пострадали. На 8 октября 1942 года нуждались в жилплощади 765 семей, выдано денежного пособия на 66 тысяч 200 рублей.
Статистика, конечно, дело важное, и хорошо, что в тот момент ее не забывали, но главным все же была не она. В один день тысячи людей лишились своих жилищ, многие остались лишь в той одежде, что была на них – остальное сгорело. Восстанавливать сгоревшие дома было бессмысленно – очередной налет уничтожил бы их снова. Часть погорельцев вселилась в пустые квартиры эвакуированных по временному ордеру, еще часть обживала подвалы, оставшиеся целыми на пожарищах. Но большая часть людей, потерявших свои дома, начала рыть землянки в районе старого кладбища и на берегу Большого Питьевого озера. Работа эта была отнюдь не личной инициативой. Исполком отводил участки различным организациям под определенное количество землянок согласно заявке. Они же, как правило, выделяли рабочих. К примеру, торговый порт к октябрю 1942 года соорудил 74 землянки, Облстройтрест – 5 землянок на 145 человек, Мурманторг сделал 4 землянки на 40 человек каждая, областная прокуратура обзавелась одной на 33 человека и так далее. Город врастал в землю.
Сразу после событий 18 июня первый секретарь Мурманского обкома ВКП(б) Максим Старостин, который был в этот день в Москве, выбил у власти 100-пушечную зенитную батарею. Она прибыла в Мурманск уже в июне 1942 года. Впоследствии ПВО Мурманска настолько усилилась, что сделать нечто подобное событиям 18 июня немцам было уже не под силу. Воздушную оборону Мурманска в качестве положительного примера даже изучали на военных кафедрах вузов СССР.
Андрей КИРОШКО.
Фото с сайта ГАМО и из коллекции Юрия Рыбина.
Из-за эвакуации численность населения Мурманска сократилась к началу 1942 года со 125 тысяч человек до 35 тысяч 600 человек. Оставшиеся трудились для Победы: работали на строительстве оборонительных рубежей, наладили выпуск минометов, автоматов, мин и гранат, ремонтировали подводные лодки и надводные корабли, переоборудовали в сторожевые суда рыболовные траулеры, построили бронепоезд «Мурманец».
Из-за бомбежек к концу войны в Мурманске выгорело три четверти жилого фонда. Всего было разрушено 1946 домов. Не осталось ни одного неповрежденного производственного здания. Водопровод выходил из строя 443 раза, канализация – 312 раз, отопительная сеть – 195 раз. Общий ущерб от повреждений и пожаров превысил 700 миллионов рублей.
В городе действовали 63 команды местной противовоздушной обороны, включавшие около 2000 человек, 110 групп самозащиты – 3 тысячи человек, сотни сандружинниц. Мурманские рыбаки продолжали ходить в море. С 1941 по 1944 год они выловили более 85 тысяч тонн рыбы. Жители города активно жертвовали средства в Фонд обороны. За годы войны мурманские доноры сдали для нужд фронта свыше 10 тонн крови.
