Сегодня в столице Кольского Заполярья отмечают День стойкости и мужества мурманчан в годы Великой Отечественной войны. 18 июня 1942 года в результате массированных налетов немецкой авиации центр города почти полностью сгорел.
На протяжении нескольких лет «Вечерний Мурманск» регулярно публиковал материалы, посвященные этой драме. В основе всех наших публикаций лежали архивные документы и свидетельства очевидцев. Тем не менее и сегодня порой в средствах массовой информации, а то и с высоких трибун продолжают звучать мифы, сложившиеся еще в советскую эпоху. Поэтому сегодня мы вновь напомним основные моменты огненного лета 1942-го. А тем, кто хочет подробнее узнать о тех событиях, мы рекомендуем книгу «Мурманск в огне», в создании которой участвовали журналисты «Вечернего Мурманска».
Мы слышали – мы знали
Расставаться с мифами очень тяжело. Особенно если узнал о них еще в детстве от бабушки или дедушки.
Ну, например, до сих пор можно встретить утверждение, что в годы Великой Отечественной войны весь Мурманск был разрушен. Документы же той эпохи убедительно показывают, что наш город очень сильно пострадал, но отнюдь не был стерт с лица земли. И довоенные постройки, пережив все бомбардировки, до сих пор служат людям. Есть они, и немало, в центре города, на Жилстрое (особенно много их на улице Зеленой), в Росте.
Еще утверждение: тысячи мурманчан погибли под бомбами и в огне пожаров. Да, погибшие, конечно же, были, но говорить о заваленных трупами улицах – это, безусловно, перебор. 466 человек – именно столько мурманчан погибло в ходе налетов за три года войны. Непосредственно в июне 1942 года погибли 163 человека. Точная же цифра погибших в самый черный для Мурманска день – 18 июня 1942 года – не известна до сих пор. На сегодня установлено, что из гражданских лиц были убиты два человека, а среди военнослужащих было 50 погибших.
Имелись и другие, не менее интересные темы. Например, о количественном превосходстве советской авиации, хотя нам с детства внушали, что все было наоборот. Однако архивные данные свидетельствуют, что в небе над городом тогда красных соколов было больше, чем немецких ястребов. Также документы говорят о слабом зенитном прикрытии Мурманска в июне 1942-го. О тяжелейшем положении с продовольствием, приведшем к появлению цинги и дистрофии. О расхитителях социалистического имущества и обычных уголовниках, которые тоже имелись в годы войны в Мурманске.
Патовая ситуация
Сегодня с опорой на документы можно говорить, что наш город к массированным бомбардировкам лета 1942 года не был готов. Докладные записки начальника ПС МПВО города Мурманска Александра Манушкина и начальника военного отдела Кировского райисполкома Мальцева убедительно об этом свидетельствуют. Оба специалиста (первый – в марте 1942-го, второй – в мае того же года) изложили план конкретных мероприятий по подготовке города к возможным воздушным атакам с применением зажигательных бомб.
Руководители города и области прекрасно понимали всю опасность положения. Но сделать ничего не могли. В этом и заключался весь трагизм ситуации – осознавать происходящее и быть не в силах что-либо изменить. Противопожарные мероприятия, предложенные Манушкиным и Мальцевым, требовали большого числа людских ресурсов, а взять их в прифронтовом городе, в котором после эвакуации оставалось 35 тысяч жителей, оказалось неоткуда. Одновременно обслуживать Северные конвои и проводить работу по предотвращению пожаров было невозможно. Но первая задача имела государственное значение, так что все остальное отходило на второй план.
Без шансов
12 июня 1942 года после десятидневной паузы, вызванной плохой погодой, немцы возобновили налеты на Мурманск. 13 и 14 июня они оказались самыми мощными с начала войны. За два дня погибли 52 человека, а разрушения по своим масштабам превзошли все вместе взятые с начала войны. 17 июня последовал новый налет, но его удалось отразить силами авиации, и бомбы противником были сброшены на западный берег Кольского залива. А затем наступило 18 июня.
В условиях неработающего водопровода, отсутствия пожарных водоемов, большого количества легковоспламеняющихся построек и сильного ветра шансов на спасение деревянного города практически не было. Пожарные сумели спасти ценности госбанка и, что куда важнее, чем деньги, – нефтехранилище. Но большего огнеборцы сделать не могли, так как водопровод был разрушен. А поскольку основное население Мурманска было на рабочих местах, то бороться с огненной стихией в жилом фонде города было некому.
Огонь, подгоняемый сильным ветром, беспрепятственно двигался от дома к дому. Пылающая красная линия разрезала центр города пополам: все, что было севернее площади Пять Углов, вплоть до улицы Туристов, превратилось к вечеру 18 июня в головешки.
Июньские бомбардировки Мурманска нужно рассматривать вместе с трагической эпопеей конвоя PQ-17. Оба этих события, произошедшие одно за другим, привели к тому, что сначала из логистики Северных конвоев был выведен мурманский порт и суда шедшего сюда каравана PQ-17 были по настоянию английской миссии перенаправлены в Архангельск. А после разгрома немцами этого каравана (из 36 судов было потоплено 24) союзники и вовсе прекратили посылать помощь СССР северным маршрутом. Таким образом, следует признать, что немцы, пусть и на время, но сумели прервать морское сообщение СССР с западными державами через порты Арктики.
Обыкновенные герои
В заключение хотелось бы сказать вот о чем. Героизм жителей города определяется не количеством погибших или ценностью сгоревшего имущества, а трудностями, которые пришлось преодолеть, чтобы добиться поставленной цели. Враг создал для мурманчан тяжелейшие, практически невыносимые условия для жизни и работы, и горожане этот вызов приняли. Лишившись в огне пожаров своих домов, мурманчане переселились в землянки и с утроенной энергией стали восстанавливать разрушенное городское хозяйство, а в первую очередь – торговый порт. Уже в декабре 1942 года Мурманск принял новый конвой союзников. Наш город на протяжении войны фашисты бомбили еще не раз, но того, что произошло 18 июня 1942 года, больше не повторилось.
Андрей КИРОШКО, Павел СТЕПАНЕНКО
Фото из архива редакции и открытых Интернет-источников
Говорят свидетели
Относительно небольшое число погибших в годы войны мурманчан совершенно не умаляет заслуг города и героизма его жителей. Во время подготовки книги «Мурманск в огне» было много разговоров с мурманчанами, детство которых пришлось на войну. Из этих бесед стало понятно, насколько тяжелыми были бытовые условия жизни в прифронтовом Мурманске, какие неимоверные тяготы и лишения довелось испытать его жителям.
Семья Юлии Ивановны Поповой в Кольское Заполярье приехала из Беломорска в 1933 году и потом целый год жила на транспортном судне, где работал отец Юли. Она была самой младшей из шестерых детей в семье. В начале войны Поповы восьмером жили в комнате одного из деревянных домов на Жилстрое. Во время бомбежки 18 июня этот дом сгорел дотла.
– Когда пожар закончился, мы спустились с сопки к тому месту, где был наш дом, – вспоминала Юлия Ивановна. – От нашей комнаты осталась только обгоревшая кровать. Помню, как на ней мы – пятеро маленьких детей – спали поперек.
В 1942–1943 годах город часто и сильно бомбили, и детей стали отправлять в центральное бомбоубежище на несколько дней, потому что воздушную тревогу объявляли по несколько раз в сутки.
– Там многие жили подолгу, не мылись, поэтому мама предупреждала, чтобы мы не подцепили вшей, – рассказывает Юлия Ивановна. – Воду из колонки нам приносил брат, который был старше меня на три года, а еду приносила мама, проводившая большую часть времени с сестрой и ее грудным ребенком.
В 1943-м Юля уехала в Зашеек, чтобы учиться там в интернате. Только через год девочка вернулась в Мурманск, когда их большой семье дали комнату площадью 11 квадратных метров в бараке на улице Декабристов.
К сожалению, до 2017 года, когда началась работа над книгой «Мурманск в огне», не дожила мурманчанка Анна Федоровна Дербенева, в свое время возглавлявшая общественную организацию «Дети прифронтового Мурманска». В 1941 году ей было девять лет, но война заставила девочку очень быстро повзрослеть и начать заботиться о всей семье, насколько это было возможно в таком юном возрасте.
– Папа ушел на фронт 23 июня 1941-го, мама работала на судоремонтном заводе, и на мои детские плечи легла забота о четырех младших детях, – вспоминала Анна Федоровна. – В августе 1941-го умер брат Слава, а в феврале 1942-го от воспаления легких – Витя. В то время у нас не было даже черного хлеба, началась цинга. Ухаживать порой приходилось и за мамой, которая подолгу лежала на кровати с остановившимся стеклянным взглядом. От цинги болели десны, и я не могла жевать полусырую перловку, которую давали в столовой. Чтобы получать хоть какие-то витамины, на Зеленом мысу я собирала для всей семьи морскую капусту и дохлую рыбу, а в сопках – хвою.
