В истории Мурманска было два периода, которые с высоты сегодняшнего времени выглядят, без преувеличения, страшными
Первый из них начался практически сразу после установления в городе советской власти и длился практически до конца 20-х годов. Второй – это годы Великой Отечественной войны. И если военное лихолетье страшно для человека уже в силу физической возможности погибнуть, то двадцатые поражают какой-то дикой безысходностью, жуткими условиями существования, а для некоторых жителей и потерей человеческого облика. Итак, трудные двадцатые.
Без еды, но с загсом
Мурманск в начале двадцатых годов оказался в очень сложной ситуации. Подходили к концу запасы продовольствия и других жизненно важных вещей, оставленные еще интервентами. Ждать помощи от государства, в котором только что закончилась гражданская война, не приходилось. На наш взгляд, новое руководство города тоже сделало далеко не все, что было в его силах. В частности, в течение 1920 и 1921 годов можно было привести в порядок жилье, хотя бы, например, бараки и больницы, возможно, даже построить новое, чтобы уменьшить скученность населения. Но этого сделано не было, что и привело к печальным последствиям.
На первом же после установления советской власти заседании Мурманского уездного исполкома 23 февраля 1920 года в числе прочих принимается решение о запрещении вывоза продуктов из города и обыске квартир, в которых имеются значительные запасы продовольствия. Для предотвращения вывоза продовольствия создаются заградительные отряды. Все запасы, превышающие трехмесячную норму, изымаются. При этом предписывалось щадить самолюбие населения. Этим же документом создается чрезвычайная санитарная комиссия в Мурманске. Лиц, не исполняющих ее приказы, разрешено привлекать к суду ревтрибунала как контрреволюционеров.
Кроме изъятия продуктов (а затем и их жесткого нормирования) реквизициям подверглась также мебель. В частности, решением мурманского ревкома из дома убитого адмирала Кетлинского было взято 10 стульев, 3 кресла и диван. Весь это скарб доставили в центральный рабочий клуб. Оплату реквизированного добра производили по твердым ценам.
Согласно протоколу № 2 исполком Мурманска взялся и за искоренение в городе проституции. Для этого всех жриц любви решили переписать и отправить на медобследование, а венерических больных – на лечение. Руководители города, в котором живет в этот момент около трех тысяч человек, снова возвращаются к продовольственному вопросу. На этот раз санкции распространяются на неработающих. Решено выселить их из города. Правда те, кто проявит желание работать, могут остаться.
Несмотря на такие строгости, жизнь продолжается. В «Полярной правде» (тогда она называлась «Известия Совета Рабочих, Солдатских и Крестьянских депутатов») 22 апреля 1920 года дается объявление о работе загса. Заключение браков производится по понедельникам, вторникам и четвергам с 11 до 15 часов. А вот заявления о рождении и смерти можно подать в любой рабочий день, главное, уложиться в трехдневный срок. В ноябре этого же года выходит постановление об организации в городе яслей и детских площадок. «Предложить издать обязательное постановление о доставке специально установленной нормы молока от каждой коровы для детских столовых», – говорится в другом документе этого периода.
Вшивая действительность
В городе – страшная скученность. Жилья не хватает катастрофически.
В январе 1921 года дело доходит до создания Чрезвычайной жилищной комиссии. Появились случаи возвратного и сыпного тифа. Эти болезни больше всего проявляются зимой, когда холод заставляет людей подолгу находиться в помещении. Переносчик – платяная вошь. Профилактика – мытье и стирка. Но с водопроводом в Мурманске – проблемы. Его, по сути, нет.
Типичным примером мурманского общежития 1921 года является барак № 491, в котором живут работники больницы. Дощатое строение без засыпки между стен, без потолка, с дырявой крышей. В оконных рамах не хватает стекол, их заменяют тряпками, стены промерзают и внутри покрываются инеем и льдом. В бараке размером примерно 18 на 9 метров живет 31 человек. Из-за скученности, отсутствия кладовок и кухни чистоту в помещении соблюдать невозможно, тараканов и клопов – масса.
Неурожай 1921-го года привел к тому, что в Мурманск, спасаясь от голода, стали прибывать люди из центральных областей страны, что обострило квартирный вопрос. Только с декабря 1921 по май 1922 года зафиксировано 577 случаев сыпного тифа и 983 – возвратного. И это в городе, где живут всего-то около 4000 человек.
Барак № 570
Это дощатое строение без потолков, с трещинами в крыше и совершенно неутепленными стенами выполняло функцию инфекционной больницы. Мытье полов даже горячей водой здесь приводит к появлению слоя льда. Печи не исправны, а потому не могут поддерживать нормальную температуру. Для защиты больных от холода их приходилось класть на койки в валенках, тулупах и шапках, отчего больница теряла свое лечебное назначение, превращаясь попросту в свалочный пункт, источник распространения заразы. А если печки все же удавалось раскочегарить, то от сильного жара начинала парить сырая древесина и в палатах образовывался туман.
Лишь в июле 1922-го то ли из-за прихода тепла, то ли из-за оттока пришлых болезнь очень резко пошла на убыль. Показательно, что в соседних Коле и Александровске случаи заражения тифом были единичны.
А в Мурманске и в дальнейшем фиксировалось немало случаев заболевания тифом. В частности, в начале тридцатых годов в сводках ОГПУ значилось несколько десятков заболевших. И это тоже было связано с большим притоком новых людей. Но того, что произошло зимой 1921-1922 года, уже не повторилось. Власть, пусть и с трудом, смогла не допустить эпидемии.
Мурманск в оперсводках
Настроения в городе чутко улавливали органы ОГПУ, которые несколько раз в месяц составляли соответствующие сводки. Чаще других в эти обзоры попадали грузчики порта. Работы в те годы у них было немного, пароходы отнюдь не выстраивались в очередь на разгрузку. Дело осложнялось еще и тем, что расценки на данную работу постоянно снижались. И грузчики за словом в карман не лезли.
В год десятилетия Октябрьской революции в городе обсуждали официальные итоги, опубликованные в специальном манифесте. «Вот в газетах писали о наших достижениях, – приводятся слова недовольства грузчиков в сводке ОГПУ за ноябрь – декабрь 1927 года. – А нам зарплату снизили. В 1924 году за вагон экспорта нам платили 25 рублей, а в прошлую экспортную кампанию – 12 руб. 50 коп. Вот Разину (начальник порта) и Макарову (начальник Муркомага) зарплату не понизили, они делают, что хотят. Правильно оппозиция говорит, что коммунисты – это новое дворянство, которое забыло нас».
Под оппозицией имелись в виду Троцкий и Зиновьев, которых как раз в 1927 году исключили из партии и сняли со всех занимаемых постов. В СССР было немало их сторонников, и власти не без основания считали, что они могут организовать выступления в поддержку своих вождей. В Мурманске чекисты вроде следов заговора не обнаружили, но очень внимательно следили за разговорами горожан.
О Пасхе и лихих финансистах
Попадали в обзоры чекистов и отдельные случаи из жизни города и горожан. Так, например, в мае 1929 года подробное описание получил казус с комсомольской инициативой отменить выходные в пасхальные праздники. В тот год они приходились на 4, 5 и 6 мая, то есть следовали сразу за 1 мая, которое тоже было нерабочим. Курьез произошел на станции Мурманск. Когда инициатива была уже принята, из Дорпрофсоюза пришла телеграмма с категорическим требованием остановить работы в Пасху. Это стало полной неожиданностью для партийных органов Мурманска, которые и были, по сути, главными инициаторами этой затеи. По авторитету коммунистов был нанесен сильный удар, о чем и сообщали мурманские чекисты.
Крайне нездоровая ситуация сложилась в 1929 году в окружном финансовом отделе (ОКРФО). Его начальник был не в состоянии читать документы. Батя, как называли на службе начальника, занимался лишь разговорами, а его работу делали другие. Дисциплина отсутствовала напрочь. Среди сотрудников процветала карточная игра, длившаяся иногда сутками. В ходе нее проигрывались даже выданные ссуды. А в общежитии работников ОКРФО творились вещи вообще очень некрасивые. Пьянство было повсеместным, нередко случались и драки с применением револьверов.
Но подобные случаи были в Мурманске все же редкостью. И именно в силу своей исключительности попадали в сводки ОГПУ. Делать по ним далеко идущие выводы не следует. Но из песни слов не выкинешь – случалось в мурманской истории и такое.
Андрей КИРОШКО. kiroshko@vmnews.ru
По материалам Государственного архива Мурманской области.
Фото из открытых Интернет-источников.
