«Я ее понимаю, сын просто по-человечески ее достал» – эти слова, сказанные свидетельницей по необычному делу, безусловно,
не остались без внимания судей.
Несчастливое тринадцатое
– Алло, скорая, приезжайте… У меня тут кровь… Ножом порезали….
– Кто нанес вам ножевые ранения?
– Мама…
От такого известия даже видавшие виды операторы скорой помощи недоуменно переглянулись. Через несколько минут бригада медиков уже спешила по указанному адресу.
Тот день для семьи Ивановых* не предвещал ничего необычного. Разве что число на календаре было тринадцатое. Но кто сегодня верит в такие предрассудки? Виктор проснулся в скверном расположении духа. О вчерашнем буйно проведенном вечере напоминали головная боль и общее отвратительное состояние. Взглянул на часы – пора собираться на работу. «Нет, только не это», – подумал сорокадвухлетний мужчина и решил на работу не идти. Работник по большому счету из него был аховый. Там, куда удавалось с горем пополам устроиться, долго не задерживался. На что жить, тоже не задумывался. Здоровый мужик, с руками и ногами, прекрасно знал, что мать-пенсионерка всегда прокормит.
А бедная женщина не могла отказать: сын ведь, не чужой человек. Ирина, мать Виктора, наоборот, всю жизнь вкалывала не покладая рук. Вырастила детей. Трудилась где придется: дворником, уборщицей подъездов, почтальоном. Не чуралась никакой работы, бралась за любое дело. Лишь бы копейку принести в дом. «За хорошую работу вручена премия» – таких бесхитростных записей в ее трудовой немало. Даже звание «Ветеран труда» ей присвоили. Так и доработала до пенсии. На эти скромные деньги и перебивались с сыном, когда тот в очередной раз оказывался не у дел.
Иной раз из этой же невеликой пенсии приходилось выкраивать на возврат долгов сыночка. Тот повадился одалживать у друзей и знакомых на водку. Пил сам, а долги возвращать приходилось опять же матери. Но образумить свое чадо она не могла. Наоборот, мать сына побаивалась. Тот использовал любой повод, чтобы затеять свару. Все было ему не по нраву.
– В их семье всегда между матерью и сыном были непростые отношения, – скажет на суде давнишняя знакомая Ирины. – Виктор с детства был агрессивным и вспыльчивым ребенком. Учился во вспомогательной школе, программу обычной освоить не мог. Не любил работать. Деньги на водку постоянно брал у матери. Та давала и не возражала, лишь бы он ее не трогал.
Среди длинного перечня претензий к матери у сына нашлась и такая. Он был уверен, что именно мать рассорила Виктора с его супругой. Да так, что ему пришлось уйти из семьи. На деле все обстояло иначе. Свидетельница рассказала поразительное: здоровый мужик постоянно ныл и жаловался матери, что им с женой нечего есть. И мать как могла поддерживала молодую семью, от души делясь немногим, что имела сама.
Первая искра
Пока Виктор нежился в постели, мать уже успела многое. В тот день она получила долгожданную пенсию. И прямо с утра отправилась по магазинам, заглянула в парикмахерскую. Вернулась домой, а тут…
– Ты же на работу должен идти, – робко с порога сказала мать. – Опоздал ведь уже, Вить, тебя же снова уволят...
Сынок как будто ждал этих слов. Их хватило для очередного семейного конфликта. В адрес женщины опять посыпались грубые и обидные слова. У матери хватило ума оставить сына в покое. За многие годы совместной жизни она прекрасно знала, что плетью обуха не перешибешь. Вспыхнувшая размолвка угасла. Казалось, что к разговору больше не вернутся оба. Но вышло все наоборот.
Проглотив обиду, мать неожиданно попросила сына сходить в магазин и купить ей чекушку водки.
– Я расстроилась и разволновалась, – скажет она позже в свое оправдание на суде. – Решила снять нервное напряжение.
Сын не возражал, быстро оделся и отправился за спиртным, сгонять в магазин – это же не на работу идти. Принес что просили. Через некоторое время мать снова снаряжает сына в магазин за известным напитком. На этот раз Виктор покупает целый литр. По пути домой половину выпивает сам, оставшееся в бутылке попадает на кухонный стол. Мать собрала нехитрую снедь, сели за стол, налили, выпили. И опять разговор пошел о работе сына. О работе, с которой, по всей вероятности, его уже уволили. Не по злобе заговорила мать о наболевшем. Ей было бесконечно жаль сына, который никак не мог прибиться ни к одному берегу.
Доигрался
– Опять, – сквозь зубы процедил сорокалетний «ребенок». – Сколько можно!
Это было только начало. Дальше – больше. Снова в ход пошли грубость, упреки и брань. В порыве Виктор принялся бить об пол кухонную посуду. К истеричной выходке он был готов всегда. Водка вызывала агрессию, та требовала мгновенного выплеска. В ход шло все, что попадало на глаза: продукты, посуда. Однажды досталось новенькой стиральной машине. Ее мать купила в кредит, который уговорила взять сына, пока тот работал. Один из скандалов закончился тем, что озверевший сын разломал дорогую технику и выбросил ее на свалку. Но это всего лишь цветочки, были у отпрыска «домашние заготовки» и пострашнее. Как-то раз пьяный сын распахнул настежь окно и припугнул мать: «Сейчас выброшусь!». Ивановы жили на пятом этаже. Мать, зная сына, бросилась отговаривать. Тогда ей это удалось. Забыть бы ту историю как страшный сон, но не получалось. Виктор нет-нет да и начинал снова заводить старую пластинку про самоубийство. До дела, правда, не доходило, дорожил, видать, сынок собственной жизнью.
Вот и на этот раз, перебив вволю посуды, накричавшись на притихшую мать, сын укоризненно и с обидой произнес: «Вот сейчас зарежу себя, тогда вы узнаете». В его руке блеснул кухонный нож.
– Валяй! – неожиданно резко ответила Ирина. Она понимала, что сын на такое никогда не решится.
– А может, ты меня хочешь зарезать? Ну давай!
С этими словами Виктор сам отдал, чуть ли не вложил опасный предмет в материнскую руку. Та, побелевшая, стояла перед сыном и смотрела ему в глаза – пустые, пьяные и чужие.
Дальше произошло самое страшное. Мать дважды ударила его ножом в грудь. Брызнула кровь. Ее позже обнаружат на свитере сына, кухонном столе, в ванной, на полу. Мать через секунду разжала руку, нож со звоном упал на пол. Женщина зарыдала. Виктор отпрянул, держась за грудь, шаткой походкой добрел до телефона и вызвал скорую помощь.
Первыми приехали медики. За ними – полиция. Первая медицинская помощь, первые полицейские показания. Когда перепачканного кровью Виктора усадили в карету скорой помощи, он через плечо бросил стоявшим рядом полицейским:
– У меня нет к матери претензий, никаких заявлений я писать не буду!
Ниже нижнего предела
На первых порах расследование заведенного уголовного дела не вызывало трудностей. Все было относительно ясно и очевидно. Мать исправно приходила к сыну в больницу, поддерживала всеми силами, просила простить. Но, отлежавшись в больнице, на следствии сын заявил, что порезал себя сам. Следователи засомневались. Провели несколько экспертиз, однозначного ответа не получили. Кто лжет и кто кого выгораживает? Ответы на эти вопросы пришлось искать с помощью детектора лжи. И только после этой экспертизы все встало на свои места.
Первомайскому суду предстояло вынести непростое решение. Не каждый день встречаются подобные дела. И даже не каждый год. Но закон есть закон.
Ирину Иванову признали виновной в умышленном причинении тяжкого вреда здоровью. Статья более чем серьезная, санкции за нее преду-сматривают до десяти лет лишения свободы. Но приговор оказался иным. Подсудимая получила два года лишения свободы условно с двухлетним испытательным сроком. Ей придется выплатить Мурманскому филиалу территориального фонда ОМС 71 тысячу рублей за лечение потерпевшего в больнице. При вынесении приговора суд принял во внимание смягчающие обстоятельства: раскаяние подсудимой, признание своей вины, пенсионный возраст и состояние здоровья женщины, а также поведение самого потерпевшего, ставшее главным поводом для случившегося. Пока что приговор не вступил в законную силу.
Валерий СЕРЕБРЯКОВ.
serebriakov@vmnews.ru
Фото из открытых
Интернет-источников.
*Имена и фамилии изменены.
