Не так уж много произведений, посвященных работе какой-то одной профессии, становятся в среде этих профессионалов популярными и тем более любимыми. Песню про усталую подлодку я помню с детства. Впервые я услышал ее в исполнении дяди Саши – друга нашей семьи и на тот момент капитана второго ранга, начальника чего-то секретного на Северном флоте.
Тайна и ужас
Дядя Саша любил принимать гостей и сам бывать в гостях. Причем в последнем случае он делал это, как и положено большому начальнику, без всякого предупреждения. Благо, машина у него была служебная с личным шофером. Вот в один из таких приездов дядя Саша и затянул неизвестную мне тогда песню, половину слов из которой я даже не понял. Ну о перископе можно было догадаться, ведь о телескопе я, 5–6-летний, уже знал, а что такое дифферент, самому понять было невозможно. Слова же «тебе известно лишь одной» вообще произвели впечатление какой-то страшной тайны, усиленной еще и от того, что все происходит на «пирсе (тоже неведомое мне слово) тихом» да еще и «в час ночной». В те времена, а это были 1976–1977 годы, мы не знали про фильмы ужасов, но именно ужас поразил меня в ту минуту. Ненадолго правда. Позвали есть мороженое, привезенное дядей Сашей.
Гораздо позднее пришло осознание того, что авторы «Усталой подлодки» точно схватили суть жизни подводника. Творческий и семейный союз Александры Пахмутовой и Николая Добронравова, используя очень немногие известные им профессиональные термины, очень удачно вплели их в канву ожидания, которым пронизана вся песня. И сами подводники, и их семьи постоянно находятся в этом состоянии. Сначала ждут выхода в море, а потом ждут, когда вернутся на берег. Вечное ожидание, вечная тревога и у тех и у других. Поэтому и те и другие сразу приняли творение супругов. И зазвучала песня как в офицерских кают-компаниях, так и на женских посиделках. И звучит иногда до сих пор.
Но у каждой песни есть своя история, и у нашей тоже.
Карибская прелюдия
История начинается в 1962 году, в самый разгар карибского кризиса. На помощь молодому кубинскому государству, собирающемуся строить социализм, направились четыре дизель-электрические подводные лодки Северного флота. Своеобразная, конечно, помощь, но суть не в этом. Куба была полностью блокирована американскими кораблями и авиацией. В Саргассовом море наши лодки быстро засекли и гоняли под водой до полной разрядки аккумуляторных батарей. Три из четырех субмарин вспыли, но одна решила не сдаваться. А когда две ранее всплывшие лодки маневром «срочное погружение» прямо посреди американского ордера ушли на глубину, а затем и оторвались от преследования, у янки начался легкий шок. В итоге лишь одна субмарина, и то ввиду очень серьезных повреждений, отправилась домой, а три другие продолжали патрулирование. Его история требует отдельного большого рассказа, но мы все же говорим про песню.
Предназначенная для применения в северных условиях техника в тропиках часто выходила из строя. Высокая температура в отсеках, доходившая до 60 градусов, осложняла несение вахт личным составом и в ряде случаев приводила к тепловым ударам. Но лодки выполнили свою задачу и вскоре пошли домой, в Полярный.
Как рассказывали свидетели того возвращения, лодки были «еле живыми», а члены экипажа – как «снятые с креста». И именно в этот момент, в ноябре 1962 года, на флоте родилось выражение «усталая подлодка». Ни Пахмутова, ни Добронравов не имели к этому поэтическому обороту какого-либо отношения.
Творческая рутина
Второй акт нашей истории относится уже к 1964 году. В мае на Северный флот прибыла московская творческая делегация во главе с Александрой Пахмутовой. Адмирал Владимир Касатонов, командующий флотом в это время, встретив гостей, проявил полное понимание их задач: «Вы наши гости. Приехали посмотреть и увидеть, что такое Северный флот, каковы у нас люди, познакомиться с нашей молодежью. Вот мы вам все это и покажем. Но мы вовсе не считаем, что вы должны после таких встреч срочно уединиться в каюте и приступить к сочинению песен или стихов о Северном флоте. Не считайте себя обязанными как-то откликнуться и что-то непременно написать».
И для артистов началась работа. Они ездили по гарнизонам, частям, давали концерты, проводили творческие встречи. Это действительно была настоящая пахота, во время которой не до творчества. А написать песню хотелось. Но тут выяснилось, что у Пахмутовой и Добронравова почти нет фактического материала, который можно было бы использовать. Требовалось посещение самой подлодки. И такой случай вскоре представился, но обернулся он конфузом.
Пахмутова стала свидетелем возвращения из похода очередной субмарины. Она стояла на пирсе и смотрела, как подходит к нему подлодка. И в этот момент с мостика раздался голос командира: «Уберите бабу с пирса! Швартовку сорвете! Не буду швартоваться, пока она тут стоит!». И добавил еще что-то из народной лексики.
Пахмутова обиделась. Потребовались немалые усилия, чтобы как-то смягчить ее гнев. Именно тогда ей рассказали о походе в Саргассово море, объяснили, что такое «усталая подлодка», и вообще, постарались показать жизнь подводника такой, какая она есть. Без прикрас. Показали даже пирс в Полярном, где в 1962 году взорвалась Б-37, унесшая жизнь более 100 человек.
Извинения были приняты, но срок командировки на Север подходил к концу. Пахмутова и Добронравов уехали в Москву, так и не написав песню.
Концерт на ледоколе
Наступил 1965 год. Знаменательный, надо сказать, год. В первый раз после 1945 года было решено отметить Победу в Великой Отечественной войне парадом на Красной площади. Именно к 9 Мая 1965 года Пахмутова и Добронравов решили написать песню о подводниках. Но в Москве дело не пошло. Не те антураж, природа, люди, звуки, словечки. Все не то. Надо было снова ехать на Северный флот.
И супруги поехали. В этот раз, правда, не в Полярный, а в Мурманск, на встречу с экипажем атомного ледокола «Ленин». Но движимые решимостью закончить песню о подводниках, они добились разрешения на посещение базы подводных лодок. Командовал Северным флотом уже не адмирал Касатонов. На вахту заступил другой адмирал – Семен Лобов. Видимо, он и дал разрешение на проезд звездной пары в Полярный. И вряд ли пожалел об этом. Потому что именно в этот приезд супруги услышали слова, вошедшие в песню: «дифферент на корму», «поднять перископ», «слушать в отсеках», «предельная глубина».
Песня родилась буквально за несколько дней. И первое ее исполнение прошло в Мурманске, в кают-компании атомного ледокола «Ленин». На дворе был март. А вот какой день – точно не известно.
Андрей КИРОШКО. kiroshko@vmnews.ru Фото из открытых Интернет-источников.
