Этот своеобразный паспорт выдается каждому при рождении раз и навсегда. Его нельзя потерять или забыть дома. Его страницы не ветшают, и с годами не требуется новых фотографий. Но в случае необходимости владельца по нему найдут даже под землей.
Не пальцем единым
Когда-то создание методики раскрытия преступлений с помощью отпечатков пальцев рассматривалось в криминалистике как небывалое достижение и шаг вперед. Со временем этого оказалось недостаточно. Взялись за исследования крови. Но как отличить, кому она принадлежит, человеку или животному? Вопрос снова поставил исследователей в тупик. Когда же его решили, открыли группы крови, заволновались уже адвокаты. Мол, если доказано, что следы крови «произошли» от человека, то чем эта кровь отличается от крови миллионов других людей, каждый из которых мог оставить эти следы? И действительно, поначалу систематизация по группам крови не позволяла с полной уверенностью заявлять, что образец крови, изъятый на месте преступления, принадлежит одному конкретному человеку.
И только в середине прошлого века заговорили о методах молекулярной генетики при проведении судебно-медицинских экспертиз. По сути дела, это был настоящий прорыв на грани фундаментальных и прикладных знаний. Теперь многие запутанные и сложные преступления раскрываются, как говорится, на кончике пера. Помогают в этом исследований ДНК человека.
Не хотят таких соседей
О дезоксирибонуклеиновой кислоте (ДНК) мы наслышаны еще со школьной скамьи. Знаем, что она в ответе за многое. Образно говоря, ее молекула – это две веревочные лестницы, закрученные спиралью одна вокруг другой. У каждой есть поперечные соединения, как деревянные ступеньки у лестниц, по-научному – локусы (не путать с хромосомами). Они своим расположением в общей цепи и образуют характерные индивидуальные генные признаки человека, генный код человека, его «отпечаток ДНК». В молекуле ДНК локусов всегда ровно 24.
– Генетический код уникален, у каждого он свой, – говорит заместитель начальника Экспертно-криминалистического центра УМВД России по Мурманской области подполковник полиции Антон Верхотуров. – Этот код запрограммирован самой природой.
Дальше все просто. Каждый локус имеет свое буквенное обозначение. Результаты исследований заносятся на бумагу. Понятные лишь знатокам записи составляют основу ДНК-профиля того, чей биологический материал находится на исследовании. Расшифрованные профили собираются и хранятся в федеральной базе данных. Для этого должны, правда, быть веские причины.
– Есть федеральный закон о геномной идентификации, – поясняет Антон Георгиевич. – Он предусматривает внесение в базу данных образцов ДНК преступников, совершивших тяжкие и особо тяжкие преступления.
В местах лишения свободы у таких сидельцев берут кровь, составляют ДНК-профили и отправляют в хранилище генетической информации. Образцы хранятся сколько потребуется. Например, до тех пор, пока не будут востребованы для раскрытия очередного запутанного преступления. В то же самое хранилище направляются ДНК-отпечатки неопознанных трупов и людей, пропавших без вести. Любой эксперт-криминалист в России после проведения своей экспертизы может сравнить установленный им ДНК-профиль с образцами, хранящимися в базе.
Геномная экспертиза применяется также при установлении родственных связей, отцовства например. Только она проводится не сотрудниками МВД, а работниками системы здравоохранения, и полученные в этом случае результаты не попадают в общий «криминальный» банк данных. Люди не хотят такого соседства. Хотя в жизни всего не предусмотришь. И если, не дай бог, что-то случится, есть стопроцентная гарантия, что родственники или близкие всегда найдут тех, чьи «отпечатки» есть в хранилище геномной информации.
Идентификация неопознанных трупов проходит в несколько этапов. Для начала с места преступления отбираются возможные биологические следы того, чью личность предстоит устанавливать. Затем из них выявляется ДНК, составляется ее формула. Далее генетический профиль неизвестного сравнивается с формулой ДНК пропавшего человека. Последнюю находят на вещах разыскиваемого или берут пробы у его родственников.
– Специалисты предпочитают говорить лишь об очень высокой степени вероятности, в пределах 99,9 процента, – говорит Верхотуров. – Ведь даже у однояйцовых близнецов структуры ДНК имеют свои отличия.
Коллегам не уступаем
Две дюжины локусов в исследуемом объекте у криминалистов считается идеальным условием для идентификации человека. Труднее, когда удается найти их меньше. Для получения точного заключения надо иметь минимум 16. Это в теории, а на практике криминалистам нередко приходится довольствоваться и меньшими объемами.
Не так давно в Мурманске нашли фрагмент человеческого тела – скелетированный череп с термическими и гнилостными повреждениями. Установить личность погибшего сразу не удалось. Могли бы помочь отпечатки пальцев. Но самих пальцев рядом с жуткой находкой не оказалось. Стали исследовать ДНК, выделить смогли только 6 локусов. Мало, по такому их количеству, как уточнил наш собеседник, в числе вероятных «владельцев» найденного черепа может оказаться треть населения Земли.
– Установить личность погибшего удалось только с третьей попытки, – продолжает Антон Георгиевич. – Брали на исследования костные ткани черепа и зубов, из них ДНК выделяется трудно, проще из крови или слюны. Но выбора не было.
В итоге все удалось. Нашлись и остальные части тела. По крупицам следователи установили все обстоятельства дела. Было убийство, потом расчленение тела. Личность погибшего установили. Через него вышли на преступника.
Геномные экспертизы на Западе впервые стали применяться в работе экспертов-криминалистов в середине прошлого века. Криминалистам в СССР пришлось догонять коллег. В середине 1980-х годов у нас было принято решение о разработке собственной методики идентификации ДНК. Ее сделали за два года. И сегодня в этом направлении мы практически не отстаем. Даже есть собственные наработки.
– Для исследований ДНК широко применяем потожировое вещество из отпечатков пальцев на месте преступлений, – раскрывает некоторые подробности профессиональной кухни Антон Георгиевич. – Оно есть на пальцах любого из нас. Из него выделяем ДНК и исследуем. Подстраховываемся, так сказать, если по отпечаткам пальцев не будем уверены в стопроцентном результате.
Следы есть всегда
В прошлом году по Мончегорску прокатилась серия гаражных краж. На местах преступлений сыщикам удалось изъять несколько отпечатков. Их снимали с металла, потом нашли брошенную преступником шапку. Исследовали ДНК образцов. Они совпали. Шаг за шагом вышли на серийного вора. На нем была почти половина краж из гаражей в городе.
Много совпадающих генетических следов криминалисты находят на упаковках наркотиков, которые приходится исследовать. Распространители стараются к фольге или полиэтилену голыми руками не прикасаться, фасуют отраву в резиновых перчатках. Уловка не помогает. Следы все равно остаются и рано или поздно обязательно приведут к преступникам.
– Одна из наших экспертиз помогла раскрыть преступление с наркотиками за месяц до истечения срока давности, – говорит Антон Верхотуров. – Мы установили человека, а затем его задержали и осудили. А истек бы срок – наркоделец ушел бы от ответственности.
В геномной лаборатории регионального экспертно-криминалистического центра за полугодие проведено около 130 экспертиз. По семи из них уже удалось раскрыть тяжкие преступления. Еще по одному эпизоду преступника нашли через федеральную базу данных. Над исследованиями в ЭКЦ колдуют всего пять специалистов. На очереди у них почти 200 заявок от правоохранителей, настоящий вал. По каждой из этих заявок надо не только провести исследования, но и все задокументировать на бумаге, сделать необходимые заключения. Экспертиза – дело небыстрое, занимает от нескольких дней до нескольких месяцев. Уж больно высока цена ошибки в заключении эксперта.
Валерий СЕРЕБРЯКОВ.
Фото автора и из открытых Интернет-источников.
