«Вечерка» продолжает серию интервью с депутатами Совета депутатов Мурманска. Сегодня наши корреспонденты в гостях у самого старшего из нынешнего депутатского корпуса, почетного гражданина города-героя Мурманска Игоря Яковлевича Калошина.
Говорят, что чем лучше знаешь человека, тем труднее брать у него интервью. Я беседовал с Игорем Калошиным неоднократно, мы пересекались на самых разных мероприятиях, в основном праздничных. Наивно полагал, что знаю Игоря Яковлевича. И к счастью, ошибся.
С Черного моря на Баренцево
– Давайте начнем от печки. Родители привезли вас в Мурманск из Одессы, когда вам было всего три года, осенью 1935-го. Как вашу семью занесло с юга страны на самый север?
– Отец у меня брянский. Так вот этот брянский волк после семилетки поступил в местный паровозостроительный техникум. Доучился до 4-го курса, отслужил в армии, но начитался морских книг и заболел морем. Уехал в Одессу и поступил в мореходку. Там встретил маму, сотворили меня, отец окончил в это время училище и ушел в дальнее плавание. Третьим механиком. Из Одессы во Владивосток. Понятно, что тогда не Северным морским путем, а через Суэцкий канал, Индийский океан и так далее. Узнал от друзей, что в Мурманске срочно требуются морские специалисты всех мастей, и рванул сюда, в траловый флот. Его взяли третьим механиком, через несколько месяцев он стал вторым механиком. А осенью 1935 года приехал в отпуск в Одессу, забрал нас и увез в Мурманск. Поселились мы в деревянной гостинице примерно на том месте, где сейчас заседает наш горсовет. А потом получили комнату в коммуналке на первом этаже в «микояновском» доме (дом № 70 на проспекте Ленина. – Прим. автора).
– Потом была война и эвакуация?
– Да. И эвакуировались мы одними из первых – это была заслуга тралового флота. Мы – мама, полуторагодовалая сестра и я – уехали из Мурманска 6 июля 1941 года. Везли нас за Урал целый месяц.
– А отец ушел воевать?
– История такая. Отец получил отпуск. У нас были билеты в Одессу на 10 июня. Мы радовались, мама порхала. И вдруг отца вызывают к начальнику флота, и он говорит: «Яков Палыч! Твой сменщик попал в больницу, в резерве нет ни одного стармеха. Надо сделать еще один рейс, а потом как-нибудь выкрутимся». Отец безотказный был, конечно, согласился. Пришел домой – мать чуть не в обмороке. А пароход уже на отходе. Собрали чемоданчик, и я пошел провожать отца до проходной. Он ушел в море, а 22 июня началась война. Им приказали идти в Архангельск. Следующая моя встреча с отцом была только 7 января 1944 года. До этого были письма. Иногда отец писал, что был дома. И тогда в моей детской голове созрел план побега в Мурманск, чтобы встретить отца. Не получилось. Отцовский траулер стал сторожевиком. А в начале 1942 года его довооружили: поставили две 100-миллиметровые пушки, автоматическую пушку между мостиком и трубой и четыре крупнокалиберных пулемета – почти эсминец! Отец потом рассказывал, как в 1942 году их послали в спецрейс к Земле Франца-Иосифа. Задание – обследовать берег и выяснить, нет ли там немецких баз. Баз они не нашли, но следы присутствия немцев обнаружили. За выполнение этого задания отец получил свой первый орден – Красной Звезды. Командир корабля – Красного Знамени, экипаж – медали.
– А почему вы вернулись обратно еще в 1943 году, не дождались разгрома немцев в Заполярье?
– Да потому что всем нам так хотелось домой! А летом 1943 года узнали, что формируют эшелоны для возвращения семей из эвакуации. Мы вернулись в июле 1943 года, и с этого времени ни одна вражеская бомба не была сброшена на город. В этом большая заслуга воинов ПВО! К середине 1943 года Мурманск был окружен мощной системой противовоздушной обороны: зенитно-артиллерийский заслон, пять истребительных аэродромов, аэростатное ограждение и т. д. Прорваться к городу немцам не удавалось. Я тому свидетель.
Как и свидетель того, что город не был полностью разрушен. Мы, например, вернулись в свою комнату в коммуналке на проспекте Ленина. Везде и всегда говорю, что город не был разрушен до основания и сожжен дотла. Я помню, видел. Я был не пеленочный, мне было 12 лет! Да, разрушения были, особенно в северной, восточной и припортовой частях города. Но во время войны в городе жили, работали и воевали 43 тысячи человек! Символично, что дома на улицах Карла Либкнехта и Октябрьской уже в 1944–1947 годах строили пленные немцы – что разрушили, то и восстанавливали.
Не те погоны
– В 1944 году возобновили работу школы, но почему вы пошли в первую школу? Ведь вторая была прямо напротив вашего дома?
– Правильно. Но она была женская! Обучение-то было раздельное!
– Вы окончили школу, и, казалось бы, вам была прямая дорога в мореходку, по стопам отца, но вы выбрали профессию строителя…
– Вы знаете, когда мы возвращались из эвакуации и наш поезд выскочил из-за Петушинки и открылась панорама города, то мы увидели разрушения. Видели разбомбленные дома, остовы печных труб. Женщины – в слезы. А когда проплакались, мама мне сказала: «Игорь, вырастешь, окончишь школу, постарайся стать строителем – участником строительства большого Мурманска!». Я выполнил пожелание матери.
– И после окончания школы вы поехали поступать в Ленинград.
– Я поступал на электромеханический факультет Ленинградского политехнического, но тут прозвучал призыв «Даешь стройки коммунизма!». Нужно было построить мощнейшие гидроэлектростанции России, а призыв был даже не к выпускникам школ, а к студентам младших курсов. И я вместе со своим другом перешел на гидротехнический факультет. И получил отличное строительное образование. Мы учились не 5, а 6 лет. У нас были практики по 2–3 месяца – Куйбышевская, Волгоградская, Каховская, Мингечаурская ГЭС. Уникальные стройки того времени. Но когда я заканчивал институт, во главе страны уже стоял наш чудо-руководитель Никита Сергеевич Хрущев. Среди прочих его «мудрствований» было решение свернуть строительство всех гидроэлектростанций. То есть закончить возведение начатых и все. Он решил, что нужнее теплоэлектростанции. Аргумент – строительство ТЭЦ обходится в 2–3 раза дешевле, чем ГЭС. Это так и есть. Но забыли при этом о силе воды. Это же почти вечный двигатель. Вода – возобновляемый постоянный источник энергии. И вот я пишу диплом по гидроэлектростанциям, а тут такое постановление! Местным ленинградским студентам с пропиской на год продлили учебу. Они стали учиться строить теплоэлектростанции. А нас, периферийных, распределили кого куда, вплоть до управлений отделочных работ.
– Расскажите поподробнее. Вот приходите вы на распределение и…
– Отличником я не был, но учился довольно прилично – был 40-м из 180 студентов на курсе. Прихожу на распределение. За столом комиссия. Председатель комиссии мне говорит: «Игорь, вон видишь в углу столик? За ним сидит человек, он интересуется некоторыми студентами. Подойди к нему, поговори». Подошел, поздоровался. В ответ: «Садись, Игорь Калошин. Мы о тебе знаем все. И о тебе, и о твоих родителях. Я из организации, которая строит важные секретные объекты. Ты нам подходишь, предлагаем тебе должность прораба, приличный оклад, надбавки за секретность и т. д. и
т. п.». Мне сразу стало понятно, что это наш атомный проект, бывшая «фирма» Лаврентия Берии. И попал я в Гатчину, в Орлову рощу, где строился физико-технический комплекс с собственным атомным реактором (сейчас это Петербургский институт ядерной физики им. Б. П. Константинова РАН. – Прим. автора). Вот так я стал строителем, а не гидростроителем. На стройке этой я был едва ли не единственным гражданским. Почти все были в погонах. На меня тоже хотели надеть, но я упорно отказывался – не те погоны.
Орден за Мурманск
– В Мурманск хотелось? Не в отпуск, а насовсем?
– Хотелось – это не то слово. Через два года дали мне отпуск. Я поехал в Мурманск повидать родителей и сестру. Иду по Пушкинской, смотрю – трест «Жилстрой». Зашел – и к секретарю. Спросил, на месте ли управляющий, и объяснил, что я мурманчанин, после института работаю в Гатчине старшим прорабом на спецстройке, хочу вернуться домой. Обо мне доложили и тут же пригласили в кабинет. Я зашел и познакомился с Владимиром Степановичем Гавриченковым (В. С. Гавриченков – легендарный строитель, участник ВОВ, почетный гражданин Мурманской области. Умер в 2007 году. – Прим. автора). Рассказал о себе. Он спросил, кем я хочу работать, я нахально ответил, что пока старшим прорабом, а там посмотрим. Он при мне подписал отношение, и я поехал увольняться. А тогда вышло постановление, не препятствовать тем, кто едет работать на Крайний Север. Я уволился и через две недели вернулся в Мурманск уже навсегда. И строил. И северные и южные квартала. И жилые дома, и храмы, и гостиницы, и магазины, и подземные коммуникации. И не только в Мурманске, но и в области, в том числе объекты сельскохозяйственного назначения.
– За что получили орден Трудового Красного Знамени?
– За Мурманск.
– Вы строили храм Спаса на водах. Не было противоречий: убежденный коммунист – и строит храм?
– Я на этот вопрос всегда отвечаю, что Христос был первым коммунистом на Земле (смеется).
– Вот-вот. Игорь Калошин – убежденный коммунист, который своих взглядов не скрывает и не меняет.
– Коммунист – это мировоззрение. Я – советский человек и прошел все ступени – сначала был октябренком, потом пионером, потом комсомольцем. В 28 лет выбыл из комсомола по возрасту. И 10 лет был беспартийным.
– Почему?
– Потому что не поверил Хрущеву, как и многие ветераны комсомола. Горжусь этим до сих пор. А потом сложилось так. Было нас шестеро друзей, дружили с детства. Часто собирались мужской компанией в мастерской у Миши Кирина (Михаил Кирин, известный мурманский художник. Умер в 2007 году. – Прим. автора). Выпивали по рюмочке и говорили о стране, о политике. И в один прекрасный день я сказал: «Мужики, вы посмотрите, сколько карьеристов и проходимцев лезет в партию! Пора нам вступать, чтобы бороться с ними!». И вступил.
– А сейчас собираетесь с друзьями?
– Нет, уже не собираемся. Из нас шестерых остался только я.
Пять Углов
– Расскажите, как и где познакомились с женой?
– Это был служебный роман. К его началу мой юный брак уже полтора года как распался. В этом году нашему знакомству с Ларисой Борисовной 50 лет.
– О семье поподробнее, хватит уже про стройку.
– Двое детей, четверо внуков – все мужики, шестеро (пока) правнуков, там уже и девочки, и мальчики. Все поразъехались. И не только по разным квартирам, но и по разным городам.
– А ваше знакомство со спортом когда началось?
– Можно сказать, с пеленок. Осенью 1935 года отец привез нас в Мурманск, а в коридоре меня уже ждали лыжи. Занимался очень активно. Был чемпионом города среди мальчишек, участвовал в Праздниках Севера, был и победителем.
– Вы четыре раза избирались в горсовет Мурманска еще при советской власти. Сейчас депутат. Что вас сегодня беспокоит как депутата?
– Никакой политики не дождетесь. Сегодня меня как депутата больше всего беспокоит, как переживем паводок. Считаю, что мы не очень хорошо к нему готовимся с учетом небывалого количества выпавшего снега. Нужна и особая подготовка!
– Что делаете, когда на сердце тяжело, когда плохое настроение?
– Иду на Пять Углов. Посмотрю на все то, что мы построили, и успокоюсь: неприятности пройдут, а все это останется будущим поколениям, и надолго!
Андрей ПРИВАЛИХИН.
Фото Дмитрия САЯПИНА и из архива Игоря Калошина.
