И один в поле воин. Человек всегда в состоянии добиться цели, главное – по-настоящему верить в нее, считать необходимой и важной. Сегодня, накануне своего 90-летия, почетный гражданин города Мурманска, кавалер ордена «Знак Почета», ордена «За заслуги перед Отечеством», ветеран Великой Отечественной войны, один из первых поисковиков СССР Лев Васильевич Журин считает главным делом своей жизни работу по увековечению памяти погибших в Заполярье солдат.
– Это же позор для государства, для страны, для людей, что те, кто сражался и погиб за них, десятилетиями лежали непогребенными, – так сам Лев Васильевич говорит о том, чем занимался с 1959 года. И слово «позор» он произносит эмоционально, с волнением.
За правду бьют
Несвойственная нашему времени честность этого человека одних удивляла, других раздражала, но уж никак не могла остаться незамеченной. Наше с ним знакомство состоялось именно при таких обстоятельствах.
Когда-то давно на митинге, посвященном какому-то историческому событию, обратил внимание на выступавшего, который говорил о проблеме непогребенных солдат. И присутствовавшему там высшему руководству области и города пришлось выслушать немало упреков, высказанных прямо и даже дерзко. Но никому и в голову не приходило прервать оратора. Те участники митинга, которые раньше никогда не видели разбушевавшегося Льва, стояли с открытыми ртами. А начальство, потупив взор, терпеливо ждало окончания журинского спича.
Это сегодня Лев Журин может без последствий выражать свои мысли. А в советские времена ему за это доставалось по полной. В 1984 году дело даже дошло до суда.
– Страшный был год для меня, – вспоминает Лев Васильевич. – Все началось с того, что у меня очень серьезно заболел брат. Я на месяц уехал к нему в Ярославль. И пока меня не было, президиум городского комитета ветеранов войны, членом которого я являлся, втихаря исключил меня из своего состава. Но на этом не успокоились. Я был еще и лектором общества «Знание», и экскурсоводом областного бюро путешествий и экскурсий. Лекций прочитал более шести тысяч, провел более двух тысяч экскурсий. Водил людей по местам боев. Это, доложу вам, не в теплом автобусе сидеть. В основном лекции и экскурсии я проводил бесплатно, но иногда мне их оплачивали. Этим и решили воспользоваться мои недруги. Они направили письма с требованием лишить меня права читать лекции и проводить экскурсии. И лишили. А затем обвинили в нанесении ущерба государству и отправили под суд.
Просто пуговица
Законы того времени гласили: раз ты пенсионер, то работать права не имеешь. Вот и потребовали от Журина вернуть 2150 рублей государству. А откуда у него в те времена были такие деньги? Только пенсия 120 рублей. Вот с нее-то и стали высчитывать ущерб.
Многие люди, даже те, кого он считал друзьями, отвернулись от Журина. Соседи по дому откровенно ждали, когда начнут описывать имущество. Лев Васильевич писал жалобы во все инстанции. А помощь пришла от журналистов.
– Одно из писем я направил в газету «Советская культура», – рассказывает Лев Васильевич. – И из Москвы прибыл корреспондент. А в те времена прессу боялись даже партаппаратчики, как их тогда называли. В итоге сумму выплат сократили вдвое.
А вся вина Льва Васильевича заключалась в том, что он честно говорил, что в сопках Заполярья непогребенными оставались тысячи погибших советских солдат. Но такого, по представлению партийных чиновников того времени, быть не могло.
– Мне в военкоматах показывали пухлые тома дел, где были сведения о якобы всех погибших с местами их захоронений. А те, кого ты хоронишь, говорили мне, – это немцы. Да, немцев во время поисков нам тоже попадалось немало, хотя и гораздо меньше, чем наших. И отличить их было легко, – поясняет ветеран. – На убитых всегда есть остатки одежды. Так вот у наших на форме пуговицы были железные, с покрытием под золото. Покрытие это со временем сползало, и пуговицы ржавели. А у немцев пуговицы из алюминия. И не ржавеют никогда.
Герой и изгой
Все началось в 1959 году, когда 32-летний мастер одного из мурманских судоремонтных предприятий напросился поехать вместе со знакомыми на рыбалку. На машине доехали до Западной Лицы, народ пошел рыбу ловить, а Лев Журин – осматривать окрестности: уж больно кольские сопки напоминали ему сахалинские.
– Вид сопок меня просто потряс: везде человеческие кости! – говорит Лев Васильевич.
Вот так и началась, по сути, новая жизнь для молодого еще человека. Примерно в то же время в Новгородской области стал хоронить убитых советских солдат Николай Орлов. С Журиным они знакомы не были и никогда не встречались, но волею судьбы стали первыми поисковиками СССР.
У Орлова карьера получилась более гладкая. Про него и газеты писали, а в 1968 году был даже снят цикл передач. А вот у занимавшегося тем же делом в Мурманской области Льва Журина диалога с властью не получилось. Возможно, из-за его острого как бритва языка, который он не имел привычки держать за зубами. Руководителя одного из районов области, который стал выяснять, почему без его ведома устроили захоронение, Журин просто послал по хорошо известному всем русским людям адресу.
А может, власть тогда решила, что одного Орлова в Новгородской области стране вполне достаточно. На всей же остальной территории СССР полный порядок. Так что ты, Журин, не лезь, куда не просят. А он лез. Потому что по-другому жить уже не мог. Замечено, что если власть сделала из кого-то героя, рядом с ним другого такого быть не может. И Лев Журин стал для нее изгоем.
Но от ненависти до любви один шаг. После злоключений 1984 года не сразу, но ситуация стала меняться. А переломным стал 1988 год.
– В 1988 году в Калуге состоялся первый слет поисковиков, – рассказывает Лев Васильевич. – Выступил я там весьма резко, и Мурманск, так сказать, прославился. К нам за опытом поехал народ. А этого «опыта» у нас на каждой сопке хоть завались. Проходил у нас однажды слет поисковиков. Так я направил людей к высоте 254,3. И за один только день мы собрали останки более пятисот человек!
Везение
Вот в этом весь Журин: если он считает, что прав, то не сдается. И идет вперед, как когда-то на фронте. Война для него длилась недолго – всего три недели. Но за это время он успел и песка наесться, и болотной воды испить.
Как вспоминает сам ветеран, бросили их на Сахалине в бой против хорошо укрепленных японских позиций. А противник встретил не чаем с бубликами – пулеметами. Бойцы рядом падали. Первая мысль – помочь. А офицеры гнали вперед, останавливаться не давали. Сзади шли санитары и похоронная команда, которые вроде как должны были всех раненых и погибших подобрать. Но когда через год после того боя вновь оказались в той же местности, увидел останки своих боевых товарищей там, где их нашла смерть.
Собственно, Лев Журин мог на войне и вовсе не оказаться. Еще в детстве у него выявили порок сердца. Но 1944 году это не считалось поводом для белого билета. Для одного боя такой солдат вполне годен. Но тут юному Льву повезло: его направили не на Западный фронт, а в одну из частей Дальневосточного военного округа. Так что было время освоить воинскую специальность и подлечиться от своего недуга.
– Да, лечили меня знатно – бегом и вприпрыжку, – улыбается Лев Васильевич. – Дополнительное обследование выявило какую-то неисправность митрального клапана. Врачи руками развели. Жить будешь, если повезет. Вот скоро девяносто стукнет, а мне все везет. Два брата у меня было, оба здоровые в отличие от меня. И обоих давно уже нет в живых.
Это тоже по-журински: вцепиться во что-то и не отпускать. В жизнь он вцепился. Хотя правильней сказать – зацепился. И так до сих пор в этом состоянии и находится, но понимает, что его союз с жизнью может разорваться в один миг. Но он до сих пор не рвется. Значит, нужен еще раб божий Лев, еще пригодится.
– Вот сейчас пишу книгу, посвященную бомбардировкам Мурманска, – сообщил Лев Васильевич. – Я ведь когда без малого десять лет был председателем Мурманского областного совета ветеранов войны, ежегодно ездил в Подольск, в Центральный архив Министерства обороны. Там изучал документы о войне в Заполярье. На основе этих данных у меня уже вышло две книги – «Прощайте, скалистые горы» и «Бери шинель, пошли домой». Обе они посвящены боевым действиям. А нынешняя работа будет носить во многом уточняющий характер, поскольку в работах о Мурманске других авторов много неточностей. Даже в дневниках Максима Старостина их полно. Например, по количеству сбитых над городом немецких самолетов. Вот и хочу показать, как было на самом деле.
В Мурманск через Дальний Восток
Надо сказать, что вырос наш герой в обычной советской семье. Отец-плотник и мать-домохозяйка прибыли в Мурманск в 1924 году. В 1927 году родился Лев, самый младший ребенок в семье.
Отец не скрывал, что приехал на Север на заработки. Поэтому, когда узнал, что на Дальнем Востоке рубль длиннее заполярного, поехал туда. Переезд в Николаевск-на-Амуре состоялся в самом начале войны. Там Лев закончил учебу и начал работать. Способный паренек продвигался по служебной лестнице очень быстро: чертежник, техник-конструктор, технолог деревообрабатывающего цеха, мастер судокорпусного цеха. Во многом это, правда, объяснялось нехваткой мужских рук. Из Николаевска Лев и отправился в армию.
От того времени у Льва Васильевича осталась великолепная подборка фотографий и, как он сам говорит, острая ненависть к армейскому самодурству.
– Конечно, армия закалила меня физически и морально. Но были вещи, которые я принять не мог, -– продолжает наш собеседник. – Учиться хотелось, образование-то у меня всего шесть классов, а возможности не было. У нас в гарнизоне была вечерняя школа, но туда принимали только сверхсрочников. А я был срочник, и мне учиться не полагалось. Или однажды выдали нам гимнастерки нового образца без нагрудных карманов. А документы куда девать? Партийный билет, красноармейскую книжку, да ту же увольнительную? Некоторые ухитрялись пришивать карман изнутри, но если их ловили, то следовало наказание за нарушение формы одежды. Или взять прически. Первые два года службы солдат брили наголо. На третий разрешалось отпустить небольшой ежик. Однако патруль не разбирался, сколько ты там прослужил, – отводили в комендатуру и выстригали узкую полосу волос от лба до затылка. А потом отпускали. Идешь по городу, а народ тобой любуется…
Но поскольку молодой Лев был человеком инициативным и с головой, то начальство предложило ему пойти на сверхсрочную. Даже офицерским званием заманивало. А еще учебой, к которой так тянулся Лев.
– Но меня это не прельщало. Семь лет в сапогах. Решил, что с меня хватит, – вспоминает Лев Журин. – И отказался. А к моменту моей демобилизации отец с матерью уже снова были в Мурманске. И я, ни минуты не колеблясь, отправился в свой родной город. Добирался полгода. Приехал без всяких идей о дальнейшей жизни.
Потом была учеба, наверстывание упущенного в годы войны, работа на судоремонтных предприятиях Мурманска, а в 1959 году та самая рыбалка, перевернувшая жизнь. С того времени и до наших дней Лев Васильевич и его последователи собрали и предали земле более 15 тысяч погибших солдат.
Сегодня по лесам и сопкам в районе Западной Лицы можно ходить, не опасаясь наступить на чьи-то останки или мину времен войны. Сам Лев Васильевич в походах уже не участвует. Но импульс, который он когда-то дал, гонит в кольскую тундру его последователей. И спустя 70 с лишним лет они продолжают находить останки наших солдат.
Андрей КИРОШКО.
Фото из архива Льва Журина.
