Со стороны эта сцена, наверное, смахивала на фарс. Колоритный бомж, увидев в моих руках фотокамеру, предупредил: «Не уберешь – буду стрелять!». И с видом опереточного злодея достал пистолет. Очень надеюсь, что ненастоящий! Дамы оказались такими же неприступными, хотя и менее агрессивными. «Интервью раздавать не будем, – не без снобизма ответили мне. – Даже за гонорар».
«Бригадир» Оля
Разношерстный народ на точке (так тут называют стол с двумя большими кастрюлями бесплатной еды) толпился с разовыми тарелками и стаканами в руках, смаковал свой субботний «ланч». Для кого-то – единственный до конца следующей недели. Получается, я пришла перебивать аппетит.
Обстановку разрядила «бригадир» Оля, которая заявила, что ей стесняться нечего: «Жилье есть, муж есть, работаю уборщицей на рынке, не голодаем». Олю тут считают успешным человеком. Концы с концами, разумеется, сводить тяжело, но она выкручивается. Каждую субботу приходит с благоверным столоваться к передвижному пункту питания. На точку. Сегодня благоверный шабашит, Оля одна.
«Нам тут одежду хорошую дают, лекарства, – сообщает мне Оля. – Здорово выручают. А в меню – гречка, макароны с колбасой. А то и с тушенкой!».
Оля тут следит за порядком, знает всех – кто где ночует, кто с кем подрался, кто опять паспорт посеял.
Игорь с улицы Беринга
Если посмотреть на точку издалека, то кажется, что все эти 20–30 человек замерли в ожидании. Из-за их спин не видно кастрюль и волонтеров в спецодежде. Создается впечатление, что люди терпеливо ждут на февральском ветру что-то, что им давно обещано. И это что-то непременно изменит их жизнь к лучшему.
Но это всего лишь иллюзия. И никакое что-то никогда их жизнь не изменит. Потому что настоящая, практически неодолимая беда в том, что бомж – это мировоззрение.
«Идейным» бомжам легче переносить житейские трудности в среде себе подобных. Причем они практически не жалуются на жизнь, существуют так, как получится. Если взяться им помогать, то можно потратить кучу нервов и не добиться никакого толка.
Раньше на точке частенько бывал Игорь с улицы Беринга. Он здесь ветеран, столуется с 2007-го. Сейчас Игорю чуть за 50, и он точно знает, что никогда не поменяет свой социальный статус ни на какой другой. Потому что безнадежно привык к своей шальной свободе. Его постоянно битое лицо и плачевное состояние дважды заставляли волонтеров «продавливать» для него местечко в реабилитационном центре для алкоголиков и наркоманов. Там сытно и тепло. Но оба раза усилия доброжелателей терпели фиаско. Игорь, помывшись и вкусно отобедав, виртуозно изымал у персонала свой драгоценный паспорт и попросту смывался. Как куда? Домой, на улицу!
На точке говорят, что Игорь в последнее время стал совсем плох. Часто опаздывал, ему не доставалось еды. А потом и вовсе перестал приходить. Волонтеры по-своему переживают за Игоря и сравнивают его с «Титаником», который должен был неизбежно встретить свой «айсберг» реалий уличной жизни.
Точка невозврата
Валерий Бурбан, мурманский волонтер, за десять лет накормивший бомжей тысячами субботних «ланчей», признается, что когда-то даже записывал их рассказы. Судьбы потрясали. А потом плюнул. Потому что понял, что, по сути, все истории похожи одна на другую. И почти все – с негативом. Да и времени не хватает. По будням Валерий работает на серьезном производстве. А по выходным «разбирается» со своей душой – приходит помогать кормить нуждающихся на точку.
Говорит, если хоть раз по-настоящему включился в чужую беду, считай, пропал. Мимо уже не пройдешь. Десять лет назад он пришел помочь на улицу Баумана, 42а накормить голодных бомжей. Разговорился с ними. Попытался понять. И стал волонтером.
«Социологи проводили исследование среди контингента моих подопечных и выяснили, что бомж проходит точку невозврата через два года уличной жизни, – объясняет мне Валерий Бурбан. – То есть в душе человек, возможно, не против вернуться к нормальной жизни. Но у него уже есть инерция существования – своя стратегия выживания, свои правила, а главное – своя философия уличной свободы. И он не сможет вписать ее в условности и рамки нормальной домашней жизни, принять чужие порядки, подчиниться чужой дисциплине. Я бы сказал, что за два года он становится «невозвращенцем».
Иерархия
19 лет назад в Мурманске появилась общественная благотворительная организация «Улица». Первая в своем роде. Ее основатель Валерий Бабурин нашел единомышленников и стал помогать бомжам и словом, и делом. Бесплатно кормить, искать для них одежду, выправлять документы.
Одной из причин его поступка послужила случайная встреча. В то время он работал охранником в одной мурманской фирме. Ночью, когда он нес дежурство на территории, в его «вотчину» заглянули бомжи. «Вы кто? – спросил Бабурин. – Что тут среди ночи делаете?». «А мы бомжи, – ответили ему. – Живем недалеко, домой идем». И пригласили в гости – в землянку рядом с улицей Новосельской. Так, собственно, состоялось это знакомство.
Когда впоследствии Валерий пришел в землянку, был удивлен количеством провианта – от коробок окорочков до майонеза. Оказалось, эти бомжи занимались сбором металлолома. И в общем-то, входили в высшую «касту» бездомных, самую состоятельную. Менее прибыльное занятие – сбор бутылок. И уж совсем дело плохо, если приходится «инспектировать» помойки. Этим, как правило, занимается самое низшее в этой иерархии «сословие».
В землянке, к слову, собрались бывшие прапорщик, моряк и предприниматель. У них были похожие истории, их жизненные драмы разыгрались в лихие 90-е: бизнес или прогорал, или «отжимался» ушлыми партнерами, жилье лихорадочно продавалось в счет погашения долгов, жены, не выдержав безденежья, заводили другие семьи. И спиртное текло рекой.
Несмотря на помощь новоявленного руководителя общественной организации «Улица» и даже некоторые временные успехи по исправлению социального статуса, обитатели землянки со временем сгинули – кто-то погиб, кто-то сел в тюрьму.
Но в любом случае эти люди пытались вернуться к обычной жизни. Знали ли они, что это почти невозможно?
Одному выжить легче
Самое тяжелое время для мурманских бомжей – зима. Многие из них помогают дворникам, чтобы те пускали их в мусоросборники. Переночевать. Там есть батарея, можно устроить лежанку. А бывает, что у каких-то дальних знакомых вдруг обнаруживается жилье. И тогда сбивается компания из трех–четырех человек. Ну чисто перезимовать. Но больше все же одиночек, которые уже обожглись на конфликтах в компаниях и ищут уединения. И это, пожалуй, тоже философия выживания. Одному выживать легче. Выручают однодневные заработки. Средний заработок бомжа за день – сто рублей. Можно все потратить только на себя.
Обычно мурманские бомжи не мигрируют из округа в округ. Каждый привязан к своей улице, к своему микрорайону. Часто просто потому, что там родился, вырос и, если что, есть к кому обратиться. Впрочем, волонтеры рассказывают, что бывают и исключения. Ну мало ли куда занесет шальная уличная жизнь? Однако вскоре все равно приходится возвращаться обратно – в чужом районе жизнь намного сложнее.
Счастливая звезда Василия
Больше всего за историю десятилетнего волонтерства Валерию Бурбану запомнился бомж Вася. Васе было слегка за 50, он прибыл в Мурманск из Харьковской области и безуспешно пытался разыскать брата. По словам Васи, брат жил в Североморске. Въезд туда для Васи был, понятное дело, заказан. И он пошел разделить свое горе с первым встречным в каком-то мурманском подъезде.
Документы, деньги и телефон исчезли в том же подъезде сразу после того, как Василий излил душу. И уже на следующий день он был принят в армию мурманских бомжей с непременной бесплатной «столовкой» субботним утром. Шли месяцы, Василий частенько являлся на точку побитым, крепко «употреблял» и смущал своим видом даже много повидавших волонтеров. Но стойко держался в статусе мурманского бомжа. И наотрез отказывался устраиваться в реабилитационный центр. Однако Василий, видимо, родился под счастливой звездой. В том самом реабилитационном центре, узнав об истории харьковчанина, сотрудники помогли ему выправить временные документы и оформили билеты на родину. Благо дело было до 2014 года. Проблем не возникло.
Мурманские волонтеры, провожая Василия на поезд, отмытого и приодетого, взяли с него твердое обещание написать по прибытии письмо. Письма, конечно, не дождались. Но на точке до сих пор говорят, что история Василия – единственная за последние годы с позитивным концом. И верят, что ему удалось вернуться к нормальной жизни. Что ж, человеку свойственно верить в чудо.
БОМЖ Разговорное слово, возникшее от милицейской аббревиатуры БОМЖ (без определенного места жительства) и ставшее популярным и нарицательным в России в 90-х годах прошлого века, когда бродяжничество и отсутствие определенного места жительства стало массовым явлением. |
К ТЕМЕ
Анализ социально-демографических характеристик бомжей в различных регионах РФ показал, что среди них больше мужчин 41–50 лет, то есть в зрелом трудоспособном возрасте. Большинство обитают в подвалах, на чердаках, городских свалках, в зданиях, подлежащих ремонту или сносу, нередко кочуя в зависимости от климата.
Анжелика КОВАЛЕВА.
Фото автора и из открытых Интернет-источников.
