Моя записная книжка скоро превратится в Книгу памяти. Старая она, делалась еще в догаджетную эпоху. На букву «П» в ней всего два контакта: «Поисковик № 1 – Журин Лев Васильевич», «Поисковик № 2 – Орешета Михаил Григорьевич». Учитель и ученик. Лев Васильевич ушел от нас в мае прошлого года, а на этой неделе не стало и Михаила Григорьевича. Льву было 94 года, Михаилу – 69. Для меня эти два человека неотделимы друг от друга, как Маркс и Энгельс, Егоров и Кантария. Но сильнее всего они мне напоминали знаменитых римлян – Гая и Тиберия Гракхов. Почему?
Просто случай
Начать надо с 1959 года, когда 32-летний мастер одного из мурманских судоремонтных предприятий Лев Журин напросился поехать вместе со знакомыми на рыбалку. На машине доехали до Западной Лицы, народ пошел рыбу ловить, а Лев Журин – осматривать окрестности.
– Вид сопок меня просто потряс: везде человеческие кости! – рассказывал много лет спустя Лев Васильевич.
И у Михаила Орешеты была очень похожа история. В 1975 году ему было 23 года. Он судовой электрик на знаменитой своими антарктическими рейсами «Индигирке». На Севере Михаил оказался по душевному порыву. Военную службу проходил на флоте, но очень далеко от моря – в частях космической разведки. Однако командирами там были настоящие моряки, прошедшие службу на надводных и подводных кораблях.
– Наслушавшись их рассказов о красотах Севера, я решил эти красоты увидеть, – рассказывал мне потом Михаил Григорьевич. – Но хотелось не просто приехать, а пожить, поработать. И 18 ноября 1974 года мы с моим другом сошли на перрон мурманского вокзала.
Итак, в 1975 году «Индигирке» дали рейс на запад, за границу. А Орешете из-за секретности его флотской службы виза не полагалась. И вот «Индигирка» пошла с тракторами, как тогда говорили, налево, а Миша Орешета на «Канине» – на полуостров Рыбачий.
– Приехали, я взял велосипед и поехал осматривать окрестности, – вспоминал Михаил Григорьевич. – Доехал до Мустатунтури. Поднялся на хребет, а там повсюду люди лежат. Останки, разумеется. До этого я, как и многие, считал, что ничто не забыто, никто не забыт. А тут такое…
Разные
Похожие истории, правда? Но было и одно серьезное отличие. Если Журин поначалу даже не знал, что ему с его «открытием» делать, к кому обращаться и в какие двери стучаться, то Михаил Орешета уже имел опыт поисковика, пусть и небольшой.
– У нас все учителя были фронтовиками, –рассказывал он. – Один на костылях ходил, у другого полноги не было, третий сидеть не мог. А где-то в 1964 или 1965 году был организован поисковый отряд. Мы ходили, искали. Помню, нашли могилу летчика по фамилии Чайка. Привели ее в порядок, поставили памятник. Занимались партизанами. Встречались с ними, записывали их рассказы. А затем эта работа продолжилась в горном училище, куда я поступил сразу после школы. Среди преподавателей там было много фронтовиков. И в училище тоже было немало походов по местам боев, марш в 60 километров был в порядке вещей. Так что когда я приехал в Мурманск, уже был достаточно подготовленным в этом отношении.
В 1959 году Журин наталкивается на стену непонимания. Его гонят из кабинетов, называют сволочью, посмевшей сомневаться в линии партии, провозгласившей знаменитый лозунг «Никто не забыт, ничто не забыто». В военкоматах ему показывают пухлые тома дел со списками погибших, с указанием мест захоронения. Говорили: мол, вы, товарищ Журин, немцев хороните, наши солдаты все давно нашли свой последний приют. Лев вызов принимает и бросается в драку со всесильной КПСС. Доказательств своей правоты у него море, но на них и смотреть не хотят.
Михаил Орешета действовал иначе. Он знал, к каким начальникам обращаться и как с ними разговаривать. Умел промолчать, если надо, а то и отступить, если требуется. А даже когда было совсем невмоготу, он знал, чем заняться. Орешета начинает опрашивать ветеранов и записывать их рассказы. А затем увлекается, как в юности, темой партизанского движения. Проводит встречи, беседы, записывает воспоминания народных мстителей. И это тоже, так сказать, отход от журинской линии. Лев Васильевич никогда плотно не занимался «тихой войной».
Орешета же засел за партизанскую тему всерьез. Одним из первых он получает доступ к документам, связанным с партизанским движением, хранившимся в Государственном архиве Мурманской области. В результате нескольких лет упорной работы в его руках оказывается наиболее полный материал по боевым действиям партизан Заполярье. Уже в 2000-х годах на основе собранных данных у Орешеты вышли две книги, посвященные лесной войне.
Лучше не вспоминать
Но это будет позже. А пока на дворе начало 80-х годов, и работать поисковикам становится непросто. Их противники инициируют судебный процесс над Журиным.
– Дело было в 1984 году, – вспоминал Лев Васильевич. – Страшный был год для меня. Все началось с того, что у меня очень серьезно заболел брат. Я на месяц уехал к нему в Ярославль. И пока меня не было, президиум городского комитета ветеранов войны, членом которого я был, втихаря исключил меня из своего состава. Но на этом не успокоились. Я был еще и лектором общества «Знание», и экскурсоводом областного бюро путешествий и экскурсий. Лекций прочитал более шести тысяч, провел более двух тысяч экскурсий. Водил людей по местам боев. В основном лекции и экскурсии я проводил бесплатно, но иногда мне их оплачивали. Этим и решили воспользоваться мои недруги. Они направили письма с требованием лишить меня права читать лекции и проводить экскурсии. И лишили. А затем обвинили в нанесении ущерба государству и отправили под суд.
Законы того времени гласили: раз ты пенсионер, то работать права не имеешь. Вот и потребовали от Журина вернуть 2150 рублей государству. А откуда у него в те времена были такие деньги? Только пенсия 120 рублей. Вот с нее-то и стали высчитывать ущерб.
Лев Васильевич написал письмо с описанием своих злоключений и отправил его в газету. «Советская Россия». Из Москвы прибыл корреспондент. А в те времена прессу боялись даже партаппаратчики, как их тогда называли. В итоге сумму выплат сократили вдвое.
Михаил Григорьевич в тот момент ничем помочь своему учителю не мог. Его самого хотели исключить из партии, что в те годы было похлеще иного судебного приговора. Да и что мог судовой электрик и студент-заочник тогда сделать?
Обходной маневр
Это был, пожалуй, самый тяжелый период как в истории поискового движения Мурманской области, так и в отношениях Журина и Орешеты. Эмоциональный, бескомпромиссный Лев далеко не всегда одобрял дипломатию Михаила. Но время показало, что ученик был более дальновидным, чем его учитель. Нетерпимое надо было вытерпеть.
И Орешета терпел. В это время он – студент заочник исторического факультета Мурманского пединститута. В этом тоже отличие двух мэтров. Михаил четко осознавал нехватку базовых исторических знаний и пытался восполнить этот пробел. Лев же в те годы об образовании не думал. Лишь гораздо позднее, уже на склоне лет, он посетует об этом в личном разговоре. «А вот Мишка молодец, добился своего», – скажет он тогда.
А Мишка, несмотря на угрозы отлучения от КПСС, идеалы свои не предал. В 1985 году он снимает документальный фильм «Солдатская боль» об Александре Бакине – единственном выжившем бойце из отряда Юневича. В том же году лента становится лауреатом всероссийского конкурса любительских фильмов. Этот короткий в девятнадцать минут фильм стоит посмотреть хотя бы потому, что в нем можно увидеть Михаила Григорьевича без его знаменитой бороды.
Перелом наступил в 1988 году. Тогда в Калуге прошел первый слет поисковиков, и Журин выступил на нем очень резко. Мурманск прославился. К нам за опытом поехал народ. А этого «опыта» у нас тогда на каждой сопке было хоть завались.
– Проходил у нас однажды слет поисковиков, – рассказывал потом Лев Васильевич. –Так я направил людей к высоте 254,3. И за один только день мы собрали останки более пятисот человек!
Победа!
90-е годы хвалить особо не за что, кроме одного – власть признала проблему непогребенных солдат. И эта тенденция, ставшая со временем серьезной частью внутренней политики, продолжается и поныне. Работать стало и проще, и сложнее. С одной стороны, зеленый свет увековечению памяти погибших, открытие архивов, с другой – нехватка средств. Поисковикам помогают все, кто может, и чем может. Кто-то материалами, кто-то деньгами, а кто-то просто личным участием. Одно за другим в Долине Славы и других местах боев приводятся в порядок солдатские захоронения. Сегодня Долина так густо застроена памятными знаками, что, как выразился один из туристов, «здесь о войне вам забыть не дадут».
Еще в 80-е годы Журин и Орешета проводили походы по местам боевой славы. В 2000-е это уже превращается в беспрерывный людской поток. Одного за другим поисковики возвращают из забвения солдат той войны. Родственники погибших едут в Мурманскую область со всей России. Поисковое движение приобретает организованные формы, хотя энтузиазма и сегодня хватает. Например, в течение нескольких лет ребята из поискового отряда «Заполярный рубеж» восстанавливали два опорных пункта – немецкий и советский. Первый уже готов, второй в стадии достройки. Все работы проводятся в личное время на личные средства.
Сердце не обманешь
В 2000-х годах Лев Васильевич в силу возраста уже не может активно участвовать в походах, и вся организационная работа ложится на плечи Михаила Орешеты. И он с этим успешно справляется. Теперь у него у самого масса помощников, которым можно поручить любую работу. Но в кабинете ему не сидится. Он постоянно в поле – водит походы, и ставит, ставит обелиски. К этому времени он – директор муниципального предприятия «Центр патриотического воспитания». Все официально – с бюджетом и штатом. Но Орешета, несмотря на новый статус, остается романтиком, каким и был.
Лев же к тому времени практически полностью отошел от дел, хотя и продолжал зорко следить за ситуацией. Порой «порыкивал» из своей квартиры, и этот «рык» заставлял нервно дергаться всех, кто его слышал. Он «рычал» до последних дней, а когда его не стало, все вдруг поняли – вместе с Васильевичем ушла целая эпоха.
Но оставался Михаил Орешета. В последний год своей жизни он сильно изменился. Неунывающий, улыбчивый человек, каким я его знал почти 30 лет, стал серьезным и даже порой казался мрачным. Осенью прошлого года его настиг настоящий удар. На Украине умерла мама Михаила Григорьевича, но поехать на похороны он не смог. Въезд на родину для него оказался закрыт из-за политической ситуации. Переживал он сильно, хотя внешне это никак не проявилось. А затем из жизни стали одни за другим уходить его друзья. И сердце 69-летнего человека не выдержало. Он попал в больницу, но тогда врачам удалось его спасти. Подлечившись, он практически сразу отправился на остров Партизанский. И там, где когда-то он впервые серьезно проявил себя как организатор поискового движения, он и умер. В 1991 году именно остров Партизанский нас познакомил. Он же разлучил навсегда.
Конец истории
Вот и все. А теперь главное. Почему Гракхи? Тиберий начал земельную реформу в Риме, а когда был за это убит, дело подхватил его брат. И тоже погиб. Но даже перед лицом смерти они не изменили своим идеалам. И Лев Журин с Михаилом Орешетой во многом повторили путь этих героев, оставшись верны той нравственной задаче, которую на себя взвалили. На определенном отрезке этого пути была реальная угроза их жизни. Но они, каждый по-своему, решили эту непростую задачу и продолжили однажды начатое дело. Михаил Орешета возглавил поисковое движение, когда Лев Васильевич уже этого не мог делать. И шел до конца.
Деятельность любого человека можно свести к статистике: поставил столько-то памятников, написал столько-то книг. Лев Васильевич Журин и Михаил Григорьевич Орешета сделали куда больше – вернули соотечественникам память и совесть.
Андрей КИРОШКО.
Фото Павла СТЕПАНЕНКО и Бориса СОКОЛОВА.
