Окно, распахнутое в ночь
Тем ноябрьским вечером в 22.30 мурманчанин Сергей Ваньков*, как всегда, выгуливал своего спаниеля. Погода была хорошая, падал тихий снежок, как вдруг Джой сел, будто споткнулся, поднял кверху длинноухую мордаху и коротко взвыл.
И тут же послышался глухой стук, будто сверху кто-то выбросил мешок. Сергей глянул наверх: там, на пятом этаже, ярко сияло в темноте настежь распахнутое окно. А буквально в нескольких метрах от него на снегу лежал и стонал мужчина.
Сергей спешно вызвал "Скорую помощь". Пострадавшего увезли в больницу. А сотрудники милиции поднялись в "нехорошую квартиру", откуда он выпал. Дверь им никто не открыл, хотя за ней явственно слышался шум работающего телевизора. Пришлось в присутствии понятых ее вскрывать.
В захламленной комнате "однушки" на продавленном диване милиционеры обнаружили труп пожилой женщины. Все лицо и грудь 50-летней мурманчанки были в крови, шею прикрывал пропитавшийся кровью свитер. В поисках убийцы оперативники бросились на кухню. Но дверь удалось открыть не сразу, мешал вплотную придвинутый с той стороны холодильник. Поднатужившись, дверь отворили, вошли. Из распахнутого окна в кухню летел снег. Вокруг царил жуткий беспорядок. Горы немытой посуды, шеренги пустых бутылок у стен, остатки засохшей еды на столе. А рядом с ними — семейный фотоальбом, несколько снимков из которого валялись на полу. Подняли фото, посмотрели.
- Да это же наш Витек Голубев! — вырвалось у одного из оперов. — Я его знаю! Он в Чечне был, а сейчас в ППС (патрульно-постовой службе. — Ред.) работает.
- Отработался, — вздохнул за спиной кто-то из понятых.
Настоящий кошмар
Семью Голубевых в этом доме соседи не особенно хорошо знали. Хозяйка квартиры Раиса Ивановна недавно проводила в армию младшего сына и скользила мимо соседей, как тень. Тихая, неприметная и почти всегда нетрезвая. Но вот когда в ее квартире собирались местные бомжи-собутыльники и торговцы с ближайшего рынка, спокойная женщина после пары-тройки стаканов водки превращалась в настоящую фурию. Вопила на своих гостей, ругалась матом, дралась. В этом случае соседи вызывали по телефону ее старшего сына — милиционера Виктора. Он приезжал в форме, быстро разгонял "шалман" и в который раз пытался усовестить родительницу: "Хватит бухать, пора лечиться". На что мамаша с вызовом отвечала: "Пила, пью и пить буду!".
"Мы как могли пытались помогать матери Виктора, — сказала следователю супруга Голубева Ирина. — Приносили ей продукты, ведь пенсии ей хватало на два-три дня, все пропивала. Пытались сделать в ее квартире ремонт, но она отказалась. И все эти годы пробовали уговорить ее лечиться, кодироваться от алкоголизма. Однако все было напрасно. С водкой она завязывать не хотела. А Виктор и его младший брат Иван очень стыдились за мать".
В детстве у Виктора детства не было. Отец — электрик на рыболовном судне -все недолгое время стоянок пил по-черному и избивал жену и пару маленьких сыновей. Мать Раиса — рабочая на рыбокомбинате — ему не уступала. Правда, трезвой она была тихой и покладистой женщиной, но вот беда, без бутылки дети ее практически не видели.
Отец Виктора очень быстро сгорел от водки, но осталась мать, превратившая жизнь двух пацанов в настоящий кошмар. В первом классе Виктор остался на второй год. Ослабленный постоянным голодом, ребенок не в силах был усвоить даже легкую программу. А в школу ходить стеснялся из-за грязных обносков, которые ему швыряла по утрам горе-мамаша. Одурманенная зеленым змием, она не готовила, не стирала и не убирала дома. И казалось, не видела ничего вокруг, кроме бутылки. Она даже собственной беременности не заметила и рожать младшего брата Витька Ваню также отправилась пьяной. А растить малыша, кормить и таскать в ясли пришлось также десятилетнему Виктору. "Мы постоянно голодали, -скажет потом на суде вызванный из армии Иван. — Мать все пропивала. Если бы не старший брат, я бы не выжил".
Немного легче стало, когда мальчишки подросли. Виктор отслужил на Северном флоте и устроился на работу в милицию. Ваня учился в школе и мечтал пойти по его стопам. А их горе-родительница все пила да пила. Из трехкомнатной квартиры они как-то незаметно переехали в "двушку", потом в однокомнатную — мать, накопив долгов по квартплате, менялась на меньшую площадь. Но ребята считали, что все у них впереди — заработают. Тем более что Виктор женился, у него росли две чудесные дочки, которых он обожал. Да и на работе его ценили, в личном деле за последние годы было два десятка поощрений. А после служебных командировок в Чечню мундир старшего сержанта милиции Виктора Голубева украсили почетные знаки "Ветеран боевых действий на Северном Кавказе", "За службу России", "За службу на Кавказе", "За отличную службу", "Отличник милиции". Жизнь налаживалась.
Досаждала только мать. Чтобы добыть денег на водку или хотя бы на стеклоочиститель, она повадилась приглашать в гости рыночных торговцев. А одному из них, молодому азербайджанцу, и вовсе пообещала спьяну сдать угол в своей "однушке". Даже ключи дала. И пируя с его односельчанами за накрытым ими же столом, пообещала, что со временем, может, и вообще подарит ему квартиру.
Соседи позвонили Виктору, когда разыгрался очередной скандал. Будущий квартировладелец решил не откладывая поселиться у Раисы, тем более что ключи у него уже были. Открыл дверь квартиры матери Виктора и решил расположиться на ночлег. А так как хозяйка была против, "поучил" ее, избив ногами.
- Что я наделала! Что я наделала… -только и повторяла она, когда сын, приехав, отобрал у ее гостя ключи и выставил его за дверь.
Ссора
В тот страшный день ничто не предвещало беды. Правда, после обеда Виктор немного повздорил с женой. Ссора, как водится, разгорелась из-за пустяка. Жена попросила напоить старшую дочку чаем, а Виктору было недосуг. "Вот ты вообще такой! — обиделась Ирина. — Как что-то для нас сделать, времени нет. А с мамашей своей возишься, по первому слову бежишь. И никак не можешь с этой пьянчугой справиться. Тряпка!".
Он ответил что-то обидное. Ирина в долгу не осталась: припомнила, что за какой-то проступок мужа лишили премии, дескать, и работает он не так уж хорошо. И понеслось…
В общем, закончилось тем, что Виктора затрясло, он покидал в спортивную сумку немудреные вещички и ушел ночевать к матери, благо она не так уж далеко жила.
У матери, как обычно, сидел кавалер. Распивали дешевую водку под красивым названием "Русская тройка". Выпили, "заполировали", как привыкли, пивом. Тут явился Виктор. По дороге он встретился с приятелем, тоже с горя принял пивка "на грудь".
А у матери продолжать не стал, завалился спать. Проснулся, когда между матерью и ее гостем завязались пьяные разборки. Выставил гостя и по просьбе мамаши сбегал за "добавкой".
Мать, добавив водки, раскраснелась. И по обыкновению впала в агрессию, начала материть всех подряд: родню, сыновей, жену Виктора. О последней она упомянула особенно грязно.
- Да ты же у нас не бываешь, даже младшую внучку в глаза не видела! — вышел из себя сын.
О внучке тоже прозвучало крепкое словцо, словно плевок в душу. Но Виктор постарался сдержаться, напротив, стал уговаривать мать оформить субсидию на квартплату, даже обещал помочь, похлопотать вместе с Ириной.
- Да пошел ты со своей Ириной! — заорала потерявшая человеческий облик мамаша, — … она у тебя! А ты, лопух, не знал?! Потому что ты сам — …!
Он даже не помнил, как в руке оказался нож.
"Обвиняемый нанес своей матери девять ударов в правую подчелюстную область и два удара в левую, — таково было заключение судмедэкспертизы, зачитанное в суде. — Смерть потерпевшей наступила от острой кровопотери". Там же в суде прозвучало решение судебно-психиатрической экспертизы: Виктор Голубев признан вменяемым и отдающим себе отчет в совершаемых действиях. А состояние алкогольного опьянения, в котором он находился в момент совершения преступления, лишь усугубляет его вину.
Шаг в пропасть
Мне лично непонятно (но это, подчеркиваю, мое сугубо личное мнение! — Н. А.), как человек в здравом уме и нормальном психическом состоянии мог перерезать глотку родной матери и еще нанести ей такое множество ударов? Зачем? А также непонятно, зачем он после всего совершенного набросил ей на шею попавшийся под руку свитер ("Очень много было крови, страшно", — пояснил он следователю), а потом, взяв альбом с семейными фотографиями, пошел в кухню, где долго сидел, курил и рассматривал эти фото? Причем перед тем, как сесть у стола с фотоальбомом, придвинул вплотную к двери холодильник — боялся, по его собственному признанию, что войдет убитая мать… На снимках он был такой молодой
- в тельняшке и форменке, и такой счастливый — в обнимку с друзьями и какими-то девушками.
А потом он встал, смахнув фотки с колен, распахнул настежь окно и шагнул из него в заснеженную пропасть.
- Я не хотел жить после того, что сделал, — так объяснил он в суде.
Сломанные позвоночник, тазовые кости, многочисленные повреждения внутренних органов. И восемь лет лишения свободы в ИТК строгого режима по приговору суда. Сейчас он отбывает срок.
Нельзя убивать людей, даже если они уже не люди. Нельзя отнимать жизнь у личности, несмотря на то, что у законченных алкоголиков личности нет. "Освободите брата, он был мне за мать и отца, -просил на суде младший, Иван, который, несмотря на статус потерпевшего, таковым себя не считал. — У него жена в отпуске по уходу за малышкой да пятилетняя дочка на руках, как она их кормить будет?".
Об убитой матери младший сын даже не вспоминал, жалел старшего. А когда ему напомнили, стал говорить о том ужасе, что принесла им родительница с самых первых дней жизни: о ее бесконечных пьянках, грязи, чужих матерящихся мужиках, истязаниях и голоде. Постоянном голоде, когда куску хлеба, сунутому второпях соседкой, они радовались больше, чем мороженому. Да они и не видели этого мороженого в детстве.
Наверное, это правда, что все, что мы делаем в жизни — плохого ли, хорошего ли,
- возвращается к нам бумерангом.
Нина АНТОНЯН.
* Имена изменены.
