Повестку каждому призывнику вручали лично в руки. Под особую охрану брались стратегические объекты. А ближе к вечеру началась первая бомбежка…
Каким был этот день, 22 июня 1941 года, в Мурманске? Судя по всему, жители города хоть и были оглушены известием о вероломном нападении фашистской Германии, но самообладания не потеряли.
Ночь без сна
Начало июня 1941 года в Мурманске выдалось холодным. Вплоть до 10 числа отмечались заморозки, а днем температура не поднималась выше восьми градусов. В середине месяца на несколько дней потеплело, но уже в ночь на 22 июня столбик термометра не дотягивал и до +4 градусов.
В городе первыми о войне узнали военные. В 2 часа ночи начальник
1-й части областного военкомата (его фамилии не осталось в архивных документах) был вызван в штаб 14-й армии, который тогда находился в Мурманске, и получил приказ собрать весь личный состав областного и районных военкоматов, чтобы ждать дальнейших указаний. Через два часа его снова вызвали в штаб, где и сообщили, пока неофициально, о начале войны. После этого областной военкомат приступил к подготовке к мобилизации.
Но официальной информации не было еще долго. Зато по городу уже циркулировали слухи о начале войны, которые окончательно развеялись после выступления по радио наркома иностранных дел Вячеслава Молотова. Сразу после этого выступления в Мурманской области были объявлены большие учебные сборы (БУС). Это позволило начать собирать людей гораздо раньше официального старта мобилизации. Когда в 18.00 22 июня пришла объявляющая ее телеграмма, в городе вовсю уже кипела работа. Правда, в этом отношении Мурманск мало отличался от других городов СССР. Дело в том, что БУС летом 1941 года были запланированы еще годом ранее. И на местах просто воспользовались такими планами как предлогом для сбора призывников. Благодаря этому мобилизационные мероприятия стартовали на 12 часов рань-ше: официально мобилизация началась в 0.01 23 июня.
Стоит еще отметить, что все приказы в этот день доставлялись нарочными, хотя обычно они просто вывешивались для ознакомления. И все до единого мурманские призывники получили повестки персонально.
Лошадей хватает, людей тоже
Укомплектованность воинских частей, расквартированных в Мурманской области, к началу войны была очень разной. Так, части 14-й и
52-й стрелковых дивизий, которые в скором времени станут главными ударными соединениями на Мурманском направлении, имели почти полный штатный состав. Например,
14-я дивизия была на 93% укомплектована офицерами, на 97% – рядовыми и сержантами. У 52-й стрелковой дивизии эти цифры соответственно были 89 и 98%. Части 23-го укрепрайона, дислоцированные на полуостровах Средний и Рыбачий, были укомплектованы соответственно на 97 и 87%. Тогда как полевое управление 14-й армии испытывало значительный недостаток кадров – там не хватало 38% офицеров и четверти рядовых и сержантов да еще и 35% лошадей (остальные подразделения конным составом были укомплектованы полностью). Плохо дело обстояло и с автомобилями. Лишь 14-я стрелковая дивизия имела 82% нужного транспорта, в остальных частях дела обстояли намного хуже.
Однако, думается, даже 100% укомплектованность автотранспортом в нашей местности не позволила бы справиться с грузопотоком. Ведь на некоторых участках работать не могли даже лошади. Это отлично понимал командующий 14-й армией генерал Валериан Фролов. Поэтому сразу после советско-финляндской войны он начал формирование оленьих транспортов, которые сыграют выдающуюся роль в ходе Великой Отечественной войны. К июню 1941 года были не только полностью отработаны действия рогатого транспорта, но даже составлено штатное расписание.
Поездка на Тулому
За три дня до начала войны в Мурманск приезжал командующий Ленинградским военным округом генерал Маркиан Попов. Вместе с первым секретарем Мурманского обкома партии Максимом Старостиным и генералом Фроловым они обсудили ситуацию на границе области с Финляндией. Было отмечено, что в пограничной полосе сосредоточиваются финские войска, а на север Норвегии перебрасываются части фашистской Германии и там ведутся военно-инженерные работы. Начиная с мая участились случаи нарушения финнами наших сухопутной и воздушной границ. Возможно, многие к тому времени понимали, что война не за горами, но, связанные приказом Сталина не поддаваться на провокации, начать всерьез готовиться к ней не могли.
В субботу, 21 июня, работники обкома партии с семьями отправились на катере вверх по реке Туломе на природу, благо было тепло и солнечно. Поехал с ними и Максим Старостин. Возвратиться должны были в воскресенье. О том, что было дальше, в своем дневнике рассказал сам первый секретарь Мурманского обкома партии:
«В четвертом часу утра (22 июня) показался и причалил к нам наш пограничный катер. Мне сообщили, что срочно вызывают в обком ВКП(б). Поскольку мотивы срочного вызова не были ясны, то я с женой и сыном, а также с некоторыми товарищами пошел на катере в Мурманск, а остальным разрешил остаться. Договорились с ними, что в случае необходимости пришлю за ними катер.
Приехав в обком партии, выяснил, кто и откуда звонил. Позвонил в ЦК ВКП(б) и узнал, что фашистская Германия без объявления войны напала на нашу Родину. Фашистские самолеты бомбят наши приграничные города. Поехал домой перекусить. В городе спокойно – население спит мирным сном и не знает, что уже началась война».
Репетиция войны
К началу Великой Отечественной войны Мурманск был одним из немногих в СССР, имевших опыт существования в статусе прифронтового города – во время советско-финляндской войны. Опубликованные документы Государственного архива Мурманской области свидетельствуют, что первые серьезные шаги по организации работы партийных, советских и хозяйственных органов в условиях военных действий начались еще раньше. Сразу после получения известия о нападении Германии на Польшу, в ночь с 1 на 2 сентября 1939 года, Старостин в рамках своих полномочий провел ряд мероприятий, направленных на обеспечение безопасности стратегических объектов, например, Туломской ГЭС. Усилилась военная подготовка гражданского населения.
Максим Иванович действовал весьма решительно. Например, для перевозки воинских частей, продовольствия и боеприпасов в точки обороны он использовал свободные торговые суда, даже не согласовав свои действия с их собственниками. Объяснял просто: мол, хозяева пароходов сидят в Архангельске и Ленинграде, в Мурманске их представителей нет, стало быть, и согласовывать не с кем. Причем на свои действия Старостин разрешения не спрашивал даже у Москвы. Лишь только когда все было закончено, он обстоятельно доложил обо всем секретарю Центрального комитета ВКП(б) Георгию Маленкову.
Таким образом, первые шаги власти, необходимые в начальный период войны, в Мурманске и области были уже отрепетированы. И в конце июня 1941 года работа шла если и не в штатном режиме, то спокойно и уверенно. Каждый знал, что надо делать. Были, конечно, и исключительные случаи. Так, например, застрелился из личного оружия один из депутатов Мурманского горсовета. Но таких неуравновешенных людей было немного, и их постарались эвакуировать одними из первых. Кстати, именно эвакуация населения и предприятий стала, пожалуй, главным испытанием для власти в начальный период войны, потому что изначально она вообще не была предусмотрена ни одним из документов. Основная нагрузка по ее организации легла на плечи председателей облисполкомов и руководителей предприятий. Армия и флот помогали мало – в это время (июнь – сентябрь 1941 года) у них своих забот было выше крыши. Но 22 июня об эвакуации еще никто не думал. Тогда многим казалось, что война будет недолгой.
Хроника дня
Снова обратимся к дневнику Старостина за 22 июня 1941 года:
«Говорил с А. В. Тупиковым и просил дать по радио закодированное указание всем траулерам и мотоботам рыболовного флота, находящимся на промысле и имеющим достаточный запас топлива, следовать в Архангельск.
Звонил командующему Северным флотом контр-адмиралу А. Г. Головко и говорил с ним по телефону. Он сообщил мне, что получил от Главкома ВМФ адмирала Н. Г. Кузнецова приказание перевести флот в боевую готовность № 1 и по самолетам-нарушителям границы открывать огонь.
В районе Полярного самолетами-нарушителями были сброшены авиабомбы. Самолеты отогнаны. Выполняем также указание не ввязываться в бой с финскими самолетами и судами, дабы не спровоцировать выступление финских войск на стороне Германии.
Просил А. Г. Головко прикрыть с воздуха или сопроводить морем рыболовные траулеры и другие суда, которым дано указание следовать в г. Архангельск. А. Г. Головко ответил отказом, заявив, что прикрыть их не может. Рискуем, но другого выхода нет, отправляем суда без защиты прикрытием.
Поздно вечером звонил секретарь Кандалакшского горкома ВКП(б)
Г. В. Елисеев: доложил, что вернулся из поездки с комиссией по приемке железнодорожной ветки Пинозеро – Ковдор, о работе горкома в первый день войны и просил указаний. Сказал ему, чтобы держали тесную связь со штабом стрелкового корпуса и о важных вопросах срочно докладывали лично мне.
Сегодня были первые налеты немецкой авиации на Мурманск. Видел, как они плохо умеют бомбить: все бомбы легли в залив».
Так прошел день 22 июня 1941 года в Мурманске. Если не считать того ошеломляющего впечатления, которое произвело на людей известие о начале войны и бомбардировка Мурманска, в городе было спокойно. Большинство мурманчан в тот день еще не понимали, что случилось. Тогда никто и представить не мог, какими трудными и страшными будут следующие четыре года.
Андрей КИРОШКО.
kiroshko@vmnews.ru
Использованы материалы и фотографии Государственного архива Мурманской области, Мурманской государственной областной универсальной научной библиотеки.
Никакой самодеятельности!
В начале войны помимо стратегических вопросов обороны и мобилизации руководство Мурманска должно было решать обычные текущие проблемы. Многие из них в условиях военного времени приобрели особую остроту. Возьмем для примера сферу здравоохранения.
24 июня 1941 года в хирургическом корпусе городской больницы ломается бойлер. Врачи и пациенты, причем не только в самой больнице, но еще и в роддоме, остались без горячей воды. Своими силами технический персонал медучреждения справиться с поломкой не смог и обратился за помощью в облисполком. Раненые в мурманские больницы начнут поступать лишь через пять дней (29 июня начались боевые действия на Кольском полуострове), но такой уж была особенность советской системы – даже мелкий в общем вопрос должна была решать высшая власть региона.
7 августа 1941 года заведующий областным здравотделом Свердлов выпускает распоряжение: «Обеспечить дежурных санитарок 2-й больницы бесплатным питанием за счет местного бюджета». При этом врачи и прочий медперсонал кормятся за свой счет. Хорошее вроде дело – проявить заботу о людях, которым досталась самая грязная работа и самая маленькая зарплата. И которые сутками не уходят домой. Но тут на дыбы встал главный финансист области Родионов. Распоряжение Свердлова незаконно, заявил он, постольку такие вопросы, как питание медперсонала 2-й больницы, имеет право решать… только правительство страны. Мне не известно, как в итоге решился этот вопрос. Хочется надеяться, что санитаркам оставили небольшую, но важную привилегию.
В июле 1941-го в Мурманске шло активное развертывание госпиталей. Для полноценного их функционирования не хватало порой самых простых вещей. Например, мешков и мужского белья. «Доставалой» в этом случае стал не кто иной, как председатель облисполкома С. Берлин. Он обратился в трест «Арктикуголь», где и выдали медикам 1000 мешков и еще некоторое количество белого нательного белья.
И такие ситуации возникали постоянно в десятках организаций и учреждений. Лишенные самостоятельности, не имеющие права даже распоряжаться доходами своих предприятий и учреждений, руководители вынуждены были перекладывать многие даже чисто хозяйственные вопросы на плечи областного и городского руководства. И последним приходилось очень непросто.
