9 мая вся страна отметит 72-годовщину Победы в Великой Отечественной войне. Прифронтовой Мурманск перенес все тяготы военной поры. При этом работа его предприятий не прекращалась. Действовали железная дорога, порт. А вот занятия в школах были отменены, дети помогали родителям.
Летопись жизни мурманчан в 1941–1944 годах только предстоит создать. Поэтому публикуемые сегодня воспоминания наших земляков охватывают далеко не все события военной поры. Но они ценны тем, что это воспоминания людей, видевших военный Мурманск своими глазами.
Тот самый день
– 22 июня я очень хорошо помню, – рассказывает депутат Мурманского горсовета, почетный гражданин города Мурманска Игорь Калошин. – Ночью сестренка приболела и постоянно хныкала. В результате мы заснули только под утро и встали уже поздно. Сидим, завтракаем. Радиотарелка была выключена. И тут в комнату врывается соседка с криком: «Война! Включайте радио!». По радио как раз выступал Молотов. После его речи я выбежал на улицу, где уже собралась ватага пацанов. Парни мы были боевые, и поэтому, разделившись на три группы, пошли ловить шпионов в рыбном порту, на почтамте и вокзале. Мне и еще двум ребятам выпало дежурить у почтамта. Он стоял на улице Ленинградской, рядом с гостиницей «Арктика». Первым делом мы выяснили, где находится милицейский пост. Чтоб в случае чего, сразу позвать на помощь. Ну и стали подозрительных личностей высматривать. Никого не нашли, к вечеру проголодались и пошли домой. Кстати, 22 июня в Мурманске было пасмурно, висели низкие свинцовые облака, моросил дождь. Возможно, поэтому в первый день войны не было воздушных налетов. Первую воздушную тревогу сыграли 23 июня в 6.00.
Человеком, голос которого гнал мурманчан в бомбоубежища, был Павел Иванович Бобров. Он прожил долгую, интересную жизнь и умер в январе 2016 года. Но за семь лет до этого он поведал, как война начиналась для него.
– Войну я встретил на рабочем месте, дежурным в центральной аппаратной Мурманского радиоузла, – рассказал Павел Бобров. – Сначала передали, что в 12 часов будет важное правительственное сообщение и чтобы все средства связи и оповещения были в работе. Левитановское вступление к речи Молотова помню до сих пор. Да его все знают. Как я отнесся к сообщению? Как и многие, думал, что война эта ненадолго. А потом меня перевели в МПВО – местную противовоздушную оборону, аналог нынешней гражданской обороны. Штаб МПВО располагался на проспекте Сталина, 46. Этот дом и сейчас стоит. После того как военные сообщали нам о приближении самолетов, я бежал по ступенькам вниз, в специальную комнату, и нажимал кнопку. Автоматика вырубала любую трансляцию на полуслове, я брал всю радиосеть на себя и начинал: «Воздушная тревога, воздушная тревога!». Затем включал сирену. Потом выключал и снова повторял объявление. И опять включал сирену. А потом в дом попала бомба, и штаб перебрался в одно из бомбоубежищ. Там еще ничего не было готово. Аппаратуру Мурманского радиоузла монтировали сами.
Каменный остров посреди развалин
– Когда в 1943 году мы вернулись в Мурманск, его конечно, было не узнать, – вспоминает Игорь Калошин. – Но центральная часть, это проспект Сталина, площадь Пять Углов, практически не пострадала. Мы вернулись в нашу комнату. А вот в восточной, северной и припортовой частях города были очень сильные разрушения.
О том, что среди сгоревшего деревянного Мурманска, как остров, высились каменные дома, подтверждают и другие очевидцы. В частности, тезка Калошина Игорь Дьяконов, доктор исторических наук и академик. «Новая, каменная часть города не сгорела, но стояла вся изуродованная, – пишет он в своих мемуарах. – Посреди всего разрушения один только красивый высотный дом междурейсовой гостиницы стоял совершенно нетронутый».
– Если объявление о начале войны стало для нас неожиданным, – вспоминает Игорь Калошин, – то весть о победе мы уже ждали. Радиотарелка работала круглосуточно. И утром 9 мая, кстати, как и 22 июня 1941 года, сначала передали анонс о важном сообщении. Тут мы все сразу поняли, о чем пойдет речь.
– А я в ночь с 8-го на 9 мая 1945 года стоял в карауле, – говорит Павел Бобров. – И вдруг ближе к утру поднялась пальба со всех сторон. Первая мысль – что случилось? Оказалось, все! Конец! Победа!
Капитан порта вспоминает
Во время войны главными целями для немецких пилотов были мурманский порт и железная дорога. Именно они приняли на себя львиную долю бомб, сброшенных на город. Сохранилось немало воспоминаний портовиков о военных годах. Их собирал, обрабатывал и в итоге сохранил для потомков Юрий Геннадьевич Шумилкин, долгие годы работавший фотографом Мурманского морского торгового порта. Жемчужиной его коллекции, на мой взгляд, являются мемуары Георгия Вольта, капитана Мурманского морского торгового порта.
– В 1945 году по просьбе Центрального музея Красной Армии был подготовлен большой материал по истории торгового порта, – рассказывает Юрий Геннадьевич. – Этот труд был изготовлен в трех экземплярах. Один получил заказчик, второй ушел в партийные органы, третий остался в архивах порта. Он там хранился в музее. Но в самом начале двухтысячных годов этот музей ликвидировали. Все, что осталось от него, хранилось на восьмом складе в весьма скверных условиях. Через несколько лет склад сломали и вместе с содержимым увезли на свалку. Мне совершенно случайно удалось выбросить из самосвала несколько коробок. В одной из них я позже обнаружил и этот исторический отчет. Он был в ужасном состоянии, восстанавливать пришлось целый год. Его ценность в том, что он написан по горячим следам событий, которые пережили наши отцы и матери.
Можно еще добавить, что, работая над воспоминаниями, Вольт привлек материалы своих коллег, а также использовал документы, хранившиеся в архиве порта. Получилось, конечно, не научное исследование, но очень полное описание событий. Одна беда – Вольт рассказывает только о событиях 1942 года.
Вот некоторые выдержки из этого удивительного исторического документа.
Шапка партизана
Портовики все время войны испытывали недостаток в табаке. И как обычно доставали различными путями сигареты на судах, преимущественно у американцев, не испытывающих в них недостатка. Однажды на американском пароходе работали по выгрузке краснофлотцы. У одного из них мохнатая теплая шапка из собачьего меха, довольно старая. Американцы обратили на это внимание и все время спрашивали, кто это. Им в шутку сказали, что это партизан, который временно находится на отдыхе и помогает выгрузке. Это произвело такой фурор, что чуть ли не вся команда начала паломничать, чтобы посмотреть на «партизана». Понятно, ребята всю смену курили вдоволь, а уходя уступили эту знаменитую шапку как очень редкий сувенир за 10000 штук (500 пачек) сигарет.
Сало для тепла
После того, как появились новые партии рабочих, в порту стали наблюдаться случаи хищения и порчи грузов. Как только возник этот вопрос, администрация упорядочила систему выдачи пропусков в порт, установила организованный порядок прихода в порт бригад грузчиков в определенное время, но хищения и порча преимущественно продовольственных грузов продолжались. Выяснилось, что некоторые грузчики выносили сахарный песок из порта, насыпая его в карманы. После того, как это было обнаружено, стали выносить в валенках, сапогах, в котелках, с которыми не расставались, причем любители полакомиться насыпали в котелки сахарного песку, сверху заливали водой и замораживали, а при проходе в воротах объясняли, что это мол у них суп, который они не съели в столовой и несут домой. Расхищался также яичный порошок, сухое молоко, мука, консервы, шпик и др. Был даже случай, когда обнаружили у одного грузчика «жилет», сооруженный из пластов шпика и надетый под рубахой. Грузчик объяснял, что сделал это для тепла.
Доплата за пальбу
Американцы отличались тем, что при стоянке в порту совершенно не следили за своими судами, что иногда отрицательно влияло на разгрузочные работы: например, на малой воде швартовы ослабевали, суда отходили от причалов, а на полной воде швартовы, будучи натянуты, лопались или ломали швартовые устройства и причалы.
У американцев был такой порядок, что если судно подвергнется нападению вражеской авиации, то независимо от того, пострадало оно или нет, команда получала вознаграждение, что должно быть подтверждено расходом боеприпасов. Суда были хорошо вооружены – имелось на каждом до 8 зенитных установок, но стрелять во время воздушных тревог в мурманском порту судам разрешалось лишь в случаях непосредственной угрозы. Обычно при появлении вражеских самолетов над портом суда не выдерживали и открывали ураганный огонь, при этом стреляя куда попало, стараясь больше выпустить снарядов.
Кровавый вторник
24 марта в 17 часов внезапно налетели вражеские бомбардировщики и сбросили много фугасных бомб, из которых 25 попало в центральной части порта. В 18.45 был совершен повторный налет и сброшено еще 19 фугасных бомб (из них одна не разорвалась). Эти бомбы попали также в центральную часть порта.
При первом налете было убито 43 человека, тяжело ранено 14 и легко ранено 17 человек. При втором налете убито 3, тяжело ранен 1, легко ранено 3. Из числа пострадавших было 13 иностранцев, преимущественно малайцы из состава британских пароходов «Ланкастер Кастель» и «Темпл Арч». Дружинница Телепнева Наталья Александровна, будучи легко раненой и невзирая на это, первая оказала помощь тяжелораненому главному диспетчеру порта Волчкову, после чего переместилась на поврежденный британский пароход «Ланкастер Кастель», где также сделала перевязки британским морякам.
Перебит в трех местах центральный водопровод порта. Выведен из строя британский пароход «Ланкастер Кастель». Из грузов были разбиты два танка, три самолета, три автомашины, 4 крытых вагона и одна железнодорожная платформа с разным импортным грузом.
Разрушена портовая конюшня и убито 8 лошадей...
Подготовил Андрей КИРОШКО.
Фото автора, из архива Юрия ШУМИЛКИНА и с сайта Государственного архива Мурманской области.
